ДОЛИНА ФЕНИКСОВ

Книги, статьи и цитаты. Авторы.

Модератор: tykva

Закрыто
Вадим
Сообщения: 8
Зарегистрирован: 28 авг 2010, 22:51

ДОЛИНА ФЕНИКСОВ

Сообщение Вадим » 09 фев 2017, 18:53

От редактора журнала "Vietnamese studies"

Профессор философии из города Хюэ в центральном Вьетнаме Хоанг Фу Нгок Тыонг участвовал в сопротивлении американским агрессорам с 1968 года.
Его сборник рассказов "Как много огней…" завоевал в 1978 году премию Союза писателей СРВ.
В своем рассказе автор пишет о прекрасной долине в центральном Вьетнаме перед яростным применением американского химического оружия.
Писатель говорит о роли природы в формировании личности, как о безоговорочном обвинении преступной глупости агрессора.



ДОЛИНА ФЕНИКСОВ

Хоанг Фу Нгок Тыонг

На юго-западе от Хюэ, в долине А Шао, стоит древний тунговый лес (тунг - вид хвойных - прим. пер.). Однажды я пришел туда и сидел в полной тишине, наблюдая за стаями фыонгов или фениксов (разновидность больших фазанов - прим. пер.), взлетающих в солнечных лучах. Потом я никогда не забывал, что эту прекрасную долину вскоре посетила смерть.
В этих местах сосны растут в древнем лесу на высоких горах, которых можно достичь только после четырех- или пятидневного пути. Во время войны сопротивления, когда наша база передислоцировалась на запад, мы обосновались в горах. Я совершал долгие переходы по лесу, не следуя вброд по течению речушек, как делали наши курьеры, а избирал кратчайший путь, которым пользовались лесорубы. Крутые тропинки часто вели меня к подножию старой сосны. Я отдыхал там, иногда оставаясь на ночь. Стоянка здешняя менее всего напоминала пост связи в долине. Одинокие путешественники оставили здесь свои следы: золу от костра душистого сандалового дерева, зажженного какими-то дровосеками; черное, как смоль, перо, оброненное орлом, взлетевшим после отдыха; подобие треножника из веток для приготовления пищи, сооруженного любопытными орангутангами, или засечку от ножа на стволе, оставленную первопроходцами тропы Хо Ши Мина...
Иногда клочок облака скользил мимо, держался неподалеку от меня, забирался за шиворот, запутывался в соснах, скользил между пальцами, затем нырял в глубокое ущелье, потом появляясь на далеких скалах. В такие минуты мне казалось, будто часть меня уносится в уединенное место. Это было на тех возвышенностях, куда забирались несколько человек, влекомых какими-то мыслями, где деревья могли выдержать ураганные ветры, те сосны, которые символизируют вечную жизнь. Я всегда восхищался соснами, вздымающимися на высоких скалах: их древние корни и стволы, гроздья игл, блестящие на солнце, как лепестки бессмертия - все окутано вечным туманом. Я часто слышал, как сосны беседуют о не сломивших их ураганах, рисуя в своем сознании проблески тайн вселенной и думая о жизни...
А Шао - необычайный уголок, где сосны образуют огромный сосновый лес, где вы можете идти полдня, не выходя из их тени. Толстые стволы деревьев, уходящих на пятнадцать или двадцать метров в высоту. Бревна из них прямые и без трещин, это место славится строительством домов в горных районах, особенно изготовлением полов, простенков, балок, лучших частей домов на сваях, как в Куанг Чи, где для постройки коттеджей используется восточно-индийское хлебное дерево.
Я помнил одну историю, рассказанную мне бабушкой, в которой бог по имени Сить Тунг Ту ест плоды тунг, чтобы взамен выпавших зубов выросли новые. Вокруг поднимаются золотые сосны. Их плоды созревают поздней осенью. В это время лес полон щебечущих птиц: черные птицы обычно прилетают стаями клевать сосновые шишки, их голоса, когда они перекликаются, сливаются в плавный шум, настойчивых, как стук дождя. Песня черных птиц оповещает, что на рис на горных склонах созрел и наступает весна. Это такое время, когда юноши А Шао мечтают, что прекрасные девушки станут их женами. В мечтах горцев рисовое божество - всегда прекрасная девушка. Среди возбужденья птичьих песен жители долины А Шао готовятся к сбору урожая и традиционному празднику Айа.
Люди здесь пребывают в благоговении перед лесными деревьями, такими как ири (баньян), который считается приютом Аианга, голо-волосатого духа, писающего на головы людей и сводящего их с ума. Сгнивший баньян посылает водянку на каждого, кто бы ни наступил на него, а покуда он свешивает свои воздушные корни, способные погубить другие деревья и парализовать человека. Он олицетворяет ум и способности, также как и мечты горцев об освобождении. Главная нравственная заповедь малого народа Кату: "Аланг теехам данг динь" (Будь как сосна, растущая в горах), которая призывает молодых горцев воспитывать в себе чистоту, стойкость, силу и высокие идеалы.
Однажды, безмятежной ночью, я посетил старого Кон Лая в его лесной хижине, откуда он осматривал свои террасные поля в ожидании диких зверей. Указывая пальцем на гроздья тусклых звезд в дальнем углу неба, он сказал, что они когда-то были цветами сосен, но потом, никак, аж, тысяча лет прошла с той поры, их кто-то прибил на недосягаемой вершине.
В городе Хюэ долину А Шао обычно называют долиной печали. Это название появилось во время войны из-за бедственного положения сайгонских солдат, направленных в горы для гарнизонной службы или боевых действий. Перед тем, как покинуть Хюэ, они на прощание устраивали мрачную попойку. Я имел возможность видеть некоторые места их дисклокации. Бараки, блокгаузы и посадочные площадки, покинутые и заросшие травой, валявшиеся в траншеях скелеты, они лежали или сидели тут и там; черепа были полны водой и головастиками, напоминая картины сюрреалистов. После боев тигры приходили пировать на трупах; после них являлись стаи обезьян повозиться, пособрать пустые консервные банки и разбросать по горам.
С тех пор, как Нго Динь Зием (южновьетнамский президент – прим. пер.) разместил здесь гарнизоны, сюда сгоняли людей служить в административных управлениях в Западных горах, покуда армия США не вторглась в А Шао, учиняя погромы по всему региону. Местное население было приучено к суматохе. Для них банда "US-Зьем", была бедствием, как ураган или мор, - они нагрянут и уйдут, а вот революция здесь осталась, и люди просто покинули эти места.
Я впервые побывал в А Шао поздней весной, когда Западные горы были относительно спокойны после разгрома вражеской базы. Пока мой напарник А Пач разжигал огонь, чтобы приготовить пищу, я улегся в своем гамаке, закинув руки за шею, и восхищался красотой здешнего леса. Лес был редкий, земля чистой, словно охраняемой человеком и покрытой влажным бархатистым зеленым ковром мха. Здесь не было ветра, о котором стоило бы сказать, но сосны шептали, как подземный источник или отзвуки чьей-то свирели. Я закрыл глаза, чтобы ощутить приятный желтый ореол мечты, и слушал приглушенный шум сосен, доносящийся из вечности. На ближнем дереве дятел неутомимо отстукивал время, молотя по дереву. Вдруг раздался какой-то странный свист, как будто начался дождь, но я не спешил подняться.
"Крепыш, иди и смотри!" - сказал А Пач.
Он величал меня то "Крепышом", то "Дядей".
"В чем дело?" - спросил я.
"Чиенги прилетели."
"Это еще кто?"
"Фениксы. Они слетелись вон туда."
Я покинул гамак и заторопился следом за ним. Мы спрятались под деревом. Всего в нескольких метрах я увидел фениксов, прыгавших по ветвям сосен.
Эти большие птицы, с черным, как смоль оперением, белыми "воротничками" и белыми полосами на хвосте и крыльях, желтыми ногами и большими кривыми клювами с крестами, такими красными, будто птицы выдыхали яркий огонь. С их грузным телом, длинной шеей, длиннющим хвостом, весь облик их дышал мощью и величавостью. Увидав их впервые, я сразу проникся их великолепием, навеявшим мысли о старых легендах. Переступая вдоль сосновых сучьев, они непрерывно издавали плачь"кок...кок". А Пач сказал: "Глянь-ка на пару вон на той ветке, у самца - ярко-красный клюв, а у фазанихи - кирпично-красный. Они что-то очень громко шумят для нынешнего переходного сезона". Их крик становился все настойчивее, фениксы приходили в возбуждение. Они ударились хвостами и стали гоняться друг за другом, быстро прыгая с ветки на ветку. Когда наступила кульминация, они сильно взмахнули крыльями. Ветви сосен задрожали буд-то от порыва ветра, а птицы показали феерический танец. И я увидел, что их крылья изнутри покрыты белыми перьями. Охваченный волнением, я ударил в ладоши и воскликнул: "Восхитительно!"
Блеснув глазами, вся стая поднялась, и долина наполнилась птичьим криком.
Мы неспешно пошли назад. А Пач попросил меня очистить сваренные в котелке яйца хамелеона пока он нарезал дольками плод дикого банана. А Пач родился в А Шао, в деревушке притулившейся возле соснового леса. Но потом перебрался еще куда-то. Он был худощав, подвижен и довольно модным парнем, но без некоторых верхних зубов, удаленных по обычаю Кату. Он был очень опечален этим и все время ждал дня освобождения Хюэ: он отправился бы туда, чтобы вставить новые зубы и жениться на девушке с равнины. Он знал язык киней (вьетнамцы - прим. пер.) словно с рождения. А особенно меня поразило то, как он знал лес. Он мог поймать рыбу голыми руками в потоке и завлечь птиц в ловушку игрой на флейте. Однажды он показал мне, как достать плод дикого мангустана. Для этого он не стал рубить дерево, а только содрал полоску коры вокруг ствола. Спелый фрукт упал сам собой, уж и не помню, через три... или пять часов. "Мы должны беречь лесные богатства," - сказал он. Во время нашего путешествия он нагибался, вытаскивая из-под древесных корней пригоршни яиц хамелеона. Пять или семь, каждый раз. Мы скоро наполнили ими котелок.
"Вы ходите по лесу лучше, чем я по своей комнате," - сказал я, - "Вы - мастер в лесных делах."
"Я только хотел стать простым лесотехником," - улыбнувшись, сказал он.
Мы устроили обед на ковре из мха: клейкий рис и яйца хамелеона. Хамелеон в этом лесу - не больше ручки от ножа. У него - голубая кожа, а его белые яйца похожи на стеклянные шарики. Салат из них, нарезанного банана, с петрушкой и душистым перцем - вкуснее на родине А Пача ничего нет. Он сказал: "Ну и как,.. думаешь, пойдет? Городские, что годами тут обитали, да и те так и не набрались храбрости ступить в этот лес."
"Эти яйца так же вкусны, как и знаменитые перепелиные, те, что готовят в дорогих ресторанах Те Лона". (Китайский район в Сай Гоне - прим. пер.)
"Почему бы не подумать о том, чтобы самому открыть ресторан в Хюэ, когда установится мир? Я помогу тебе лесными припасами."
"Я открою такой не в Хюэ, а тут, под соснами. Мы угостим заграничных туристов хамелеоньими яйцами и чэви. Это золотистое и душистое вино здорово клонит в сон. Черт побери, а наш А Шао ресторан будет что надо."
Тут мы залились громким смехом.
"А где бывают эти птичьи полеты?" - вдруг спросил я.
"Они клюют фрукты чам вон на тех горах. Чам созревает в феврале, ке - осенью, ко - к весне. Птицы скитаются в горах в поисках корма и возвращаются в сосновый лес на ночлег, когда наступают сумерки."
А Пач продолжил: "Мы, живущие в Западных горах, любим этих птиц за их супружескую верность. Они устраивают гнезда на верхушках самых больших сосен. Самка откладывает каждый раз по два яйца, больших, как гусиные, и пятнистые. Самец их высиживает, а самка кормит его и птенцов, как только они вылупятся. Самец сидит на яйцах и собой закрывает дупло. Оставляет только щель для корма. Когда самка выкормит птенцов, она начинает долбить клювом, чтобы расширить щель и выпустить птенцов. Самец еще слаб и шатается. Он потерял уже почти все свои перья, устраивая подстилку для птенцов. Но уже скоро у него вырастут новые перья, черные, отливающие голубым светом. И он научит птенцов летать, пока самка будет добывать корм."
Вдруг перед нами вырос старик. С ребенком, наверное, своим внуком. Они остановились, высматривая место для привала.
"Тут отличное место для отдыха и завтрака," - сказал я.
Старик был рад найти компанию в таком пустынном лесу. Он выглядел крепким и радушным, в набедренной повязке. У него было квадратное лицо, высокий лоб, седые волосы, спускавшиеся на шею, мускулистые плечи и бедра. - Типичный воин Кату. Мальчик был семи или восьми лет, с рыжеватой головой, в новой рубашке, спускавшейся до коленок. Старик достал из своей сумки два бамбуковых колена, наполненных клейким рисом и сарау - грибным супом, который он налил в чашку. Мальчик тоже достал из-за спины маленькую ратановую корзинку, в ней был маленький складной ножик и два маленьких бамбуковых колена с едой.
"Ваш внук?" - спросил я.
"Да," - ответил старик. - "Он навестил своего дядю в деревне Атиа."
"Не близко ваша деревня?"
"Один день пешком сюда."
Я сразу понял важность всего этого путешествия для малыша: взамен его обычных прогулок с родителями к роднику и полям на склонах гор это был его первый, такой долгий поход. Он собрался многое узнать про лес, и его учителями были никто, как сами горец и этот лес. Вчера, перед сном, отец протянул ему сумку и сказал: "Завтра ты пройдешь через весь лес". Это был обычай в Западных горах с незапамятных времен, и малыш понял, что должен знать его. Он был таким чудесным мальчиком, что я захотел положить отпечаток его крошечной ноги в свой блокнот, как иной хранит в нем засушенный лист.
Когда он сел завтракать, старик похлопал меня по плечу и спросил: "О чем же вы говорили?"
"О чиенге. Можете ли Вы рассказать нам что-нибудь о нем?"
Старик кивнул: "Чиенг?.. Так и быть. Я охотился в лесу однажды, много лет тому назад, чтобы угостить гостей и для их защиты. Чиенг, он - царь всех птиц. Они выбрали его своим царем, Вы знаете."
"Да?!" - изумился я. - "Расскажите нам эту историю и кушайте, пожалуйста."
Вынув из сумки большое бамбуковое колено, старик налил из него вино доак в чашки и подал их нам. Большой глоток вина, что настояно на коре тюон, придало нам духа и бодрости.
Голос старика стал звучнее: "Давным-давно," - сказал он, - "лес А Шао был еще молод. Только сосны были уже достаточно почтенны. Однажды все птицы собрались в этом лесу, чтобы выбрать себе царя. Сначала выбрали павлина за его яркое-преяркое оперение, большую величину и звучный голос. Но одна птица была очень несогласна - это была медовая птица, величиной с палец, с мерцающими перьями, как у павлина, и громким голосом, как у гиббона. Она пьет нектар цветов и потому стала мудрей всех птиц. Медовая птица пропела:

"У павлина перья, что надо.
А вот головой то он не вышел.
Он большой. Вот склюет все посевы.
Опозоримся мы, как мыши..."

Выпив залпом еще чашку вина, в его усах запуталась пена, старик сказал: "Кстати, однажды Нго Динь Зьем (президент Южного Вьетнама - прим. пер.) приказал жителям А Шао собраться в Туане на митинг, на котором наши старейшины должны были ему ноги омыть. На нем был парчовый халат, и потому мы прозвали его павлином."
Потом продолжил свой рассказ: "Птицы были согласны с медовой птицей. Она опять пропела:

"Царем мы сделаем Чиенга. Такие перья у него!
Они павлину и не снились. Такой он толстый, ой-ёй-ёй!
Чиенг звенит на всю округу и он летает высоко.
И спелых не клюет посевов своей огромной головой".

Вдруг черты лица старца отвердели и в голосе почувствовались властные нотки деревенского старейшины:
"Как-то один из американо-зьемовской банды пришел сюда и дал нам одежду и лекарства. И велел голосовать за Зьема. Мы сказали, что Зьем это - павлин, и не станем голосовать за него. Кон мео (кот - прим. пер.), тот, что живет в глубоком лесу, это - чиенг. Как и мы, Кату, он натачивает зубы, носит набедренную повязку, ест картошку, живет в пещере и готовит революцию. Мы отказались петь американо-зьемовские песни, а пели: "O, феникс, ты летаешь выше и дальше всех!"
Мальчик весь превратился в слух. Его темные глаза были широко открыты.
"Сонни, кого ты больше любишь, павлина или чиенга?" - спросил А Пач и погладил его по волосам. Мальчик робко посмотрел на А Пача и на меня, заставил деда наклониться и прошептал ему на ухо что-то, от чего тот рассмеялся: "Он сказал, что любит чиенга и еще медовую птицу." Раскурив свою длинную трубку с чашечкой и серебряным ободком, старик поднял сумку и подошел к своему длинному деревянному копью, что стояло у дерева. Он ступил на тропу, а мальчик побежал впереди. Я глядел на него. Седой старик шел мимо золотистых стволов сосен, и табачный дым вился позади него. А лес А Шао говорил, ничего веками не меняется, и здесь живет мудрый человек.
Я услышал свист прямо над головой и взглянул вверх, ожидая, что птицы опустятся на верхушки деревьев. И удивился, когда увидел, что чиенги парили так высоко в небе, что казались голубями. Затем я увидел их летящими к Солнцу, белые полосы делали их похожими в солнечном свете на самолеты.
Это был мой первый и единственный поход в сосновый лес А Шао. Немногим вскоре, осенью 1967 года, весь лес был уничтожен американскими токсическими веществами. Лишь позднее А Пач смог сообщить мне ужасные новости, я занимал тогда пост в горячем спорном районе в предместье Хюэ. Шла компания Мау Тхан (наступление патриотов – прим. пер.), пока А Пач выполнял работу военного связного через долину А Шао, которая была потом занята дивизионом воздушно-десантных войск США. Я поспешил написать А Пачу, что известие об уничтожении соснового леса американцами последовало вслед за разрушением Хюэ. Это было для меня ужасным ударом, ведь лес был драгоценным наследием нашей родины, также как и древний город. Чтобы успокоить его, я сказал, что дерево тунг было частью священного богатства страны и что деревья тунг запечатлены на большой чаше фимиамовых курений в Королевском дворце в Хюэ, хотя я и не знал, было ли известно происхождение леса тунг нашим предкам.
Долина А Шао находилась в центре обильного тропического леса. Не желая рисковать как ученый, я хотел лишь напомнить о бесценности этого древнего природного наследия: ведь оно было уничтожено раньше, чем молодое поколение узнало о его существовании.
То время, когда я жил среди леса, никогда не буду считать потерянным. Это были годы, когда я успел увидеть сияние грандиозной жизни леса, всей этой красоты моей страны.
Высокая оценка индокитайских лесов исследователями Корнелл Университета (США) гласит следующее: “Они находятся среди наиболее безнадежно запутанных лесов в мире. Разнообразие деревьев и животных было там непревзойденным по сравнению с другими местами.” Разрешите мне процитировать и другой отрывок этого доклада: “Богатая и изобильная жизнь в этих дождливых лесах вместе с жизнью других быстро растущих дождливых лесов мира составляет наиболее выдающийся аспект биологической эволюции и будет считаться самым драгоценным богатством мира. Должны быть обнаружены многие новые особенности птиц и животных в этих местах.” Я верю, что эта высокая оценка полностью относится к лесу А Шао.
В прошлом Тхуан Хоа был известен строительством морских лодок. Я читал в письме католического священника Серарда, датированном 6 июня 1773 года, что лес на западе Тхуан Хоа поставлял лесоматериал для строительства боевых кораблей, что было очень важным для развития флота Тэйшонов (крестьянское восстание 18-го века – прим. пер.) под командованием Нгуен Хюэ. Одно флотское издание США, которое написало о мореходных кораблях центрального и южного Вьетнама, было восхищено судами, традиционно строящимися в Хюэ из простых материалов. Лес, который принес славу строительству судов в Тхуан Хоа, это – киен киен (Hopea ferrea Pierre)и шонг ле (Hopea Pierre Hance). В верховьях реки Перфюм киен киен растет густо, как “связка палочек для еды”, по словам горцев, а шонг ле больше всего находят на базальтовой окраине Хуонг Хоа. Исток рек Перфюм Бо и О Лау были родиной сандалового дерева, записанного в истории О Тяу как “самое душистое в мире”. Оно приносило доход горцам, которые могли строить из него прекрасные дома (недавно некий Кон Хет привез в Хюэ много сандала, большого, как валун, и обменял его на автомобиль). В праздники горцы разжигают большие костры из сандала. Его так много, что на равнине ходит песня: “Горят костры на горах, южный ветер пахнет сандалом.”
Однажды я побывал в национальном парке Кук Фыонг на севере и увидел древовидный папоротник, драгоценные жизненные силы которого известны теперь только по трем рецептам. Многие иностранные ботаники очень интересовались этими растениями, которые относятся к переходному периоду от примитивных к более поздним. Хотя это было и впервые, когда я понял их ценность для науки, они на самом деле уже были знакомы мне, потому что изобильно росли вдоль каменистых ущелий на западе Хюэ и популярно назывались ку лан. Эти странно выглядящие растения покрыты черно-коричневыми волосами и твердой, как сталь, корой, которая сопротивляется топору. Люди из других частей Света наверно не верят в это, но наши земляки знают, что нам, партизанам Хюэ, приходилось жить годы, питаясь этими растениями. Их ядровая древесина, когда ее сваришь, достаточно сладка, но действует так, как будто ты съезжаешь с крутого спуска. Во всяком случае они помогали быстро утолять голод, а в тех местах были их неистощимые запасы.
Фауна была также богата и разнообразна. У меня до сих пор сохранились незабываемые воспоминания о медведях в Кхе Лэй, рывшихся в наших рисовых складах, диких быках, рушивших высокогорную дорогу, заставивших нас укрыться за придорожными валунами, стада слонов, с шумом миновавших Кхе Чай, и обезьян, купавшихся в реке Бо, брызгавшихся водой и расчесывавших свою шерсть брошенными гребнями, которые они подобрали на этом берегу.
Леса около Хюэ изобилуют фазанами всех видов, которые обеспечили нас мясом в относительном затишьи в годы накануне операции Мау Тхан. Эти птицы любят танцевать. Это было в лесу Хуонг Ча, для ясности называемом Болотом Фазанов, где эти птицы часто устраивали представления своих диковинных танцев. Однажды в нашу комнату для собраний проскользнул фазан и запрыгал на столе, покрытом цветастой скатертью, показавшейся ему привлекательной, и начал танцевать. Там должны сохраниться редкие разновидности этих птиц. В другой раз мне попалась странная пара на поляне у подножия горы Ким Фунг. Белые перья от клюва до хвоста и большой крест, красный, как киноварь. Они молчаливо и старательно клевали куст, но вдруг взлетели, как только почувствовали мое приближение. Наверно они были тем видом белых фазанов, о которых говорят легенды о древней стране вьетнамцев. Один из номеров “Бюллетеня друзей Хюэ” сообщает, что в 1882 г. майор Рейнард, французский военный атташе в Хюэ, продал пятнистого фазана зоологу по имени Мелгона за две тысячи франков. Позднее птица экспонировалась в Зоологическом обществе в Парижском музее и была описана в обозрении “Наука для всех” от июля 1882 г., и получила имя Rheinardia Ocellata: голова, как у павлина, шея, как у змеи, спина, как у черепахи, и хвост, подобий рыбьему, расширяющийся в полете. Прежде чем попасть в руки Рейнарду, этот фазан был пойман горцами в лесу в 20 километрах от Хюэ и продан католическому священнику Реналду. Позднее были также открыты разновидности дикий голубей, которых назвали по его имени – Карпоккосис Ренаулди.
В лесу А Шао могут быть найдены летающие млекопитающие: летающие ящерицы, вот геккон, например, летающая кобра… Поэма народности Пако рассказывает о кобре туа-май как о самом ужасном хищнике в лесу. Она только около пятидесяти сантиметров, но делает 4-5 метровые прыжки, раздувает капюшон и издает звуки “ок…ок”. Живет в чащобе со стоячей водой из источника реки Перфюм или у реки А Шао. А летающая лиса, тоже часто, попадается в лесу А Шао-А Луой. Пако называют его топ. Он размером с маленькую собаку, с серой шерстью и с перепончатыми крыльями, как у летучей мыши. Обычно топ совершает длинный прыжок, прячется за деревом и высматривает добычу. Он может схватить животное, большое, как обезьяна. Часто грабит фазаньи гнезда с яйцами и птенцами. И еще зовется летающим тигром, потому что его морда похожа на тигриную. И другие…
Пребывание у истока рек вовлекло меня в круговорот странной дикой жизни. Я всегда держался в стороне от лесных обитателей, восторгался ими, и лес представал предо мной во всем своем великолепии, в котором знания сливаются с легендой. Много лет спустя, после того как я покинул эти места, лес еще жил во мне. В самом деле, он оставил свой отпечаток в моих мыслях и чувствах на всю жизнь.

Октябрь 1982 г.


Перевод В.П. Ларина, август 2005 г.

Закрыто

Вернуться в «Литература - вьетнамская и про Вьетнам»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 5 гостей

Поделиться: