Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Рассказы, книги, статьи, стихи, фильмы

Модератор: tykva

Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Глава Четвертая

Темное небо темным-темно.
Бык-чудовище все солнце заслонил...

(Народная песня монгов)

Как только приоткрыл дверь, Лу Мин Шанг натыкается лицом на грудь телохранителя владыки.
Этот мужик, ростом в два раза выше Шанга, каждый день бежит на своих двоих рядом с лошадью, на которой владыка едет верхом. Бежит, потому что обладает стремительным шагом, да еще никакая лошадь не может его унести, потому что он слишком тяжеловесный.
Имя этого телохранителя Ли Чы Зиа.
Исполин, который телом всю дверь заслоняет, один лишь раз прочистил горло и задал вопрос:
- Ты куда собираешься в такую рань?
У Шанга волосы на голове дыбом встают.
- Выйду... пописаю.
Шанг, не успев обдумать, выдал невпопад.
Ли Чы Зиа одним рывком вырвал тряпичную сумки, которая через плечо у Шанга повешена.
- Выйти отлить с сумкой? Ты хочешь собрать мочу?
Оба засмеялись.
Зиа потряс сумку, изнутри которой звонко издается звякание серебра. Зиа поднес сумку Шангу к лицу с сомнением.
- Что внутри, серебро?
Шанг хотел было отобрать сумку свою, но не успел. Зиа зло улыбается, под зыбким освещением факела хорошо видно, что у него что-то блестит в зубах. У него золотая коронка на зубе. Будучи дополнительными руками, ногами, глазами у владыки, тот при нем держится, как верная собака, которой больше всех из числа простолюдинов доверяет владыка, так что неудивительно, что он может себя позволить иметь золотую коронку в зубах.
Зиа повернулся спиной, обронив коротко:
- Пошли.
Возникли возле него еще два телохранителя, каждый схватил по руке Шанга и давай волочить его по двору. Шанг выкрикнул:
- Куда? Что делаете?
Зиа резко повернулся, молниеносно ударил Шангу по лицу:
- Заткнись.
У Шанга изо рта пошла кровь, каплями бежит на рубашку. Солоно, и пахнет. У Шанга словно кости вынуты, все тело обмякло, не может держаться на ногах. Двое телохранителей волочат его по двору через заднее хозяйство, через среднее помещение и прямиком в парадный зал резиденции. А там Шанг уперся ногами в порог, они силком долго его тянули и, наконец, удалось им переволочить его в открытую дверь.
Там сидит владыка на своем высоком кресле на толстом сидении, за спиной - толстая подушка, на наволочке вышито крупное солнце. Каждый раз, когда владыка решает большие дела, он всегда сидит на том кресле, спиной опираясь на эту подушку с вышитым солнцем.
Шанг вздрогнул, заметив на полу, перед владыкой, женщину на коленях со связанными за спиной руками.
Это Ванг Чё.
Да, да, она. Увидев Ванг Чё на коленях перед владыкой, у Шанга вся душа сбежала в пятки.
Значит, все известно владыке. Одно это означает, что ему пришел конец. Умрет. Ведь он смел украсть жену у самого владыки. А на что способен владыка, всем известно. Как никогда в своей жизни Шанг жалел о совершенном. Чувствует себя последним дураком на свете. В заднем дворе резиденции живет столько женщин, но никто не посмел украсть даже ту, которая из служанок, что моют ноги владыке. А Шанг, что он сделал? Украл его четвертую жену, самую любимую. Шанг подумал, если б он оказался на месте владыки, он точно заставил б обоих выпить зелье с ядом и моментально умереть.
Шанг не хочет умирать. Лучше жить собакой, буйволом, лишь бы жить, остаться в живых. Шанг боится смерти.
А Ванг Чё, судя по внешнему виду, не боится. Или думает, надеется еще на большую любовь владыки к себе, поэтому на лице ничего не показывает. Сидит она на земле, на кровавых коленях. Руки больно протянуты за спину, связаны друг с другом, из-за слишком тугого узла эти руки распухли, как после укуса пчелами. Но лицо у нее остается розовым, белая ровная шея держится прямо на аккуратных плечах. Ах, разве не знает, что скоро умрет? Ванг Чё, если хочешь умереть, то умирай одна, зачем же и мне? Не хочу я умереть.
В этот момент Шанг чувствует к ней ненависть.
Из-за нее он становится смертником. Из-за нее скоро должен будет принять пиалу с ядовитым зельем, эти две пиалы с ядом, наверно, уже наготове стоят, хранятся эти пиалы у служанок первой жены, где-то в заднем помещении, в темноте, за этими дверями.
Владыка выпил немножко воды, пальцем показал в лицо Шангу:
- Что у тебя с ногами, не можешь стоять прямо?
У Шанг душа ушла в пятки, рот так онемел, что даже не может двигать челюстью. Ли Чы Зиа говорит:
- Так это от сильного страха.
При этом ответе засмеялся владыка:
- Ух, ты тоже умеешь страшиться, что ли?
Владыка делает знак Шунг Кату:
- Принеси.
Шунг Кат вытянул крылья, несколько раз взмахивая, издавая такой звук, как будто сильный ветер задувает, быстро исчез за дверью задней комнаты и молниеносно вернулся с беретом в клюве. Он уронил берет в руку владыке и сел на прежнее место на спинке кресла, за плечом владыки. Острым взглядом оглядел Шанга и пристально смотрит ему в глаза. Шанг, напоровшись на этот взгляд, опускает голову. Чего доброго, похоже, Шунг Кат вот-вот прилетит вырвать у него глаза.
Это тот берет, который первая жена передала владыке.
При виде этого берета Шанг поспешно поднял руку к голове. Он вспомнил. Этот берет он забыл в спальне у Ванг Чё.
В ту ночь было так холодно, что он не мог заснуть. Холодный ветер дул в щель на стене, как будто вонзались острые ножи в тело. Шанг хорошо помнит наставления Чё, нельзя встречаться ночью. Но в эту ночь у владыки дела, уехал с утра и намерен вернуться только через два дня. В эту холодную ночь не видел он причину не искать встречи с Ванг Чё, чтобы вместе полежать под одним одеялом.
Шанг легонько вылез из своего спального места, привычным жестом надел берет на голову, вышел из своего барака и прямиком отправился к спальне Ванг Чё.
Она еще не спала. Сидит за вышиванием рядом с тазом, где еще тлеет уголь. Чё вышивает, напевая:
Моя родная,
Любим друг друга, но не можем быть вместе...
Я возвращаюсь в дом,
Я открываю дверь нараспашку, у дверей жена сидит вышивает.
Она вышила юбку, надевает.
Так долго не будет дырявиться та юбка...
(Народная песня монгов – примечание переводчика).
Шанг тихо дверь толкает, дверь у нее не заперта. Она забыла запереть дверь на ночь, или она ждет, заранее зная, что он придет? Недолго думая, Шанг входит.
У нее глаза зажглись, как увидела его. Она быстро втянула его за руку внутрь комнаты и побежала запереть дверь. Она передвинула таз с углями в одну сторону, чтобы не освещало так сильно, и задула лампу. Руки-ноги так и переплетаются от поспешности. А тем временем Шанг уже одним рывком прыгнул в ее постель, лежит под одеялом, показывает только глаза, чтобы следить за Чё.
- Ой, тепло, как тепло – стонет Шанг. - Ну, не напрасно быть четвертой женой. Теплая у тебя спальня, как на печи.
Чё все свое дело сделала, тоже под одеяло залезла к Шангу, и они сразу друг с другом телами и переплелись. Только теперь Чё заговорила:
- Ты что, сегодня на ужин съел печень у тигра?
Шанг хихикнул, лицом уткнувшись в ее грудь, отвечает:
- Ничего не ел, теперь буду мясо есть.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

В миг Чё сбросила все и оказалась без единого куска ткани. Все ее дородное тело пышное, круглое, как тыква. Шанг жадно кусает ее во всех местах, не оставляя ни одного не укусанного места. Чё всем телом бьется, как рыба, выловленная из воды.
Двое так усердно вступили в борьбу, что пот выступил. Шанг с душой сбросил с них одеяло. Чё вскрикнула, ссылаясь на стыд. Шанг смеется глубоким звуком в горле. Да чего тут стыдного, все места на твоем теле я уже давно видел, так зачем теперь укрываться под одеялом. Чё отмахнулась, все равно стыдно лежать голой. Несмотря ни на что, Шанг продолжает водить губами по ее телу, с грубой лаской кусает.
Несмотря на свой маленький рост, он оказывается силен, безумен и безрассуден. Ведь он опьянен любовью к Чё, да в более сильной степени, чем любой человек может быть опьянен опиумом. С того момента, как узнал Чё, ему кажется, луч солнца попал в его темную жизнь, вынув его из тьмы и ярко освещая его. Это тогда Шанг думал. Особенно в момент, когда Чё резким движением тела вздрогнула и, выдохнув, лежала плашмя, все десять ее ногтей втиснуты в его спину.
Той ночью, после того резкого движения всего тела у нее и выступили слезы.
На самом деле слезы текли по ее лицу. Капли прозрачных слез медленно набирали вес, медленно сползали к ее ушам.
Шанг удивленно смотрел на эти крупные капли:
- Ты плачешь?
Чё отрицательно закачала головой.
Шанг, все еще лежа на ее животе, одним пальцем поймал каплю, поднял ко рту и попробовал на язык. Губами чмокая.
- На самом деле слезы. Отчего плачешь?
Чё повернула лицо в другую сторону, избегая его взгляд.
Шанг еще раз спрашивает:
- Так почему плачешь? Я сделал тебе больно?
Чё опять покачала головой.
- Так почему же?
Промолчав долго, Чё тихим голосом сказала:
- От радости... На самом деле. Рада я.
Шанг смутно догадался, отчего плачет Чё. Владыка не может принести ей такую радость, только он может. Эх, пойди пойми этих женщин, плачут от радости... Он решил сделать так, чтобы Чё его никогда не смогла забыть.
Подумав, он встал, в спешке надел на себя одежду и тихо открыл дверь, вышел. Шанг должен сделать одно дело, которое делает каждый раз, после того, как ее любил. Это помочиться. Шанг пошел поближе к многолетней груше и выпустил длинный фонтан, не в силе удержать улыбку на лице. А сделав, вернулся сразу в ее спальню. Та все еще лежит в постели, как он ее оставил, только подняв одеяло и укутав тем одеялом все тело. Одним взглядом Шанг определил это по куче ее одежды, сброшенной как прежде в углу. Он улыбнулся от уха до уха и снова залез к ней в постель.
В эту ночь он вдоволь, досыта наелся.
Однако после этого, уходя к себе в барак под утро, забыл там берет. А теперь... а теперь вот...
Владыка вертит берет перед носом у Чё:
- Чье это?
Чё подняла лицо, не глядя на берет сказала:
- Не знаю.
- Так-так, есть ли у берета ноги? – Владыка делает вид, что внимательно изучает берет. – Так, ног-то нет. Так без ног как же смог он прибежать в спальню моей жены?
Владыка теперь поднимает берет к Шангу, прямо в его лицо:
- Ты видел когда-нибудь этот берет?
Шанг не ответил на этот вопрос, встал на колени и взвыл как бык, которому перерезают горло:
- Виновен. Виновен. Прошу милости, прошу Вас!
Говоря это, Шанг головой ударяется об пол перед собой, все лицо испачканное слезами.
Ванг Чё гордо сидит с высоко поднятой грудью, лицо дерзкое, пылает, как кукурузная лепешка под солнцем, удивленно смотрит на поведение Шанга, широко выпучивая глаза. А Шанг всем телом корчится, как хромая собака, просит прощения, просит помилования от верной смерти, язык заплетается. Разве этот мужчина и есть Лу Мин Шанг, который говорил ей о любви, руками гуляя по ее груди? Неужели этот мужчина заставил ее плакать от счастья? Отчего же он стал таким?
Эх, это он потерял себя от страха, боится смерти. А что смерть? Всем суждено умереть. Чего бояться-то. Труднее жить так, как хочешь. Всего один раз ведь умереть, а после смерти ничего не будет. Чего бояться?
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Колени у Чё подкосились. Эх ты, Лу Мин Шанг, ты отнял у меня душу. Ты только что плюнул, ан нет, ты помочился на мою любовь, отданную тебе. Чё посмотрела в его сторону, слова, как кровь, вылетают из ее рта:
- Шанг, что ты делаешь? Чего бояться-то.
Шанг повернулся к ней и снова покосился на владыку. Шанг заговорил, как будто уже видит умерших предков:
- Чё, а Чё! Больше не спорь. Признайся виновной. Проси прощение у владыки.
А она плюнула:
- За что просить прощение-то?
- Если не хочешь жить, то умирай себе. Я хочу жить, не хочу умирать.
Владыка неожиданным рывком схватил курительную трубку, с силой бросил ее. Она в вдребезги разбилась о стену. Он взревел:
- Заткнитесь! Один из вас хочет жить, а другая хочет смерти. Да кто вы такие, чтобы просить. Неужели, вам решать, жить или умереть? В этой резиденции я буду решать, вам жить или умереть, не вы.
Владыка встает, подходит к Чё, одним пальцем провел по ее щеке и вытер этот палец о ее одежду:
- А ты, жена, разве я к тебе не был достаточно добр? Когда-либо бил тебя? Когда-либо не давал есть досыта? А ты... ты посмела мне изменить. Я, Шунг Чуа Да, если не разрешу вам вдвоем умереть, то стану слишком добрым человеком, а если дам вам умереть сразу, тоже не останусь собой. Не могу я быть таким добрым.
Он свирепо ходит туда-сюда по залу, тяжелые шаги по мощеному полу отдаются.
- Этот каменный столб, – пальцем указывая вдаль, владыка продолжает, – не был воздвигнут для пустого любования. Для пользы он. Хотите вместе быть, не так ли? Дам вам навсегда вместе быть. Этот столб, скажу вам правду, изготовлен был из-за вас, для вас. Это вы сделали его, не я.
Сказав, владыка повернулся и ушел в задние покои. Лу Мин Шанг испугался, хотел было встать и побежать за ним, однако его назад потянули и завалили на землю.
Чё отвернулась. Она не хочет видеть эту хромую собаку, который лежит корчится на земле, от испуга намочил штаны.
Напрасно Ванг Чё, самый красивый маковый цветок в долине Дыонгтхыонг, умрет с этой хромой собакой. А еще, маковому цветку рано или поздно придет время увядать, но не пасть же ему у подножья каменного столба, стать обедом для голодных ворон, и белые кости там же, у подножья столба, упадут... Чё такого тоже не хочется.
Утром было очень холодно. Капли росы замерли от холода, превращаясь в прозрачные бусины, ниспадающие с крыши вниз. Нити такие твердые, что их можно сломать только рукой.
Шанга и Чё вместе доставили к столбу.
После бессонной ночи, из-за испуга, Шанг смотрится как мокрая тряпка, не может самостоятельно ходить, и его волокут двое из прислуги. Чё твердо идет на своих ногах. Она потребовала новый костюм, новые портянки, новый платок. Приходили спросить разрешение у первой жены, та сказала – пусть, дайте ей все, чего захочет.
Чё любит красоту. Для ней все должно быть красивым. Юбки, платки, портянки, серьги, браслеты... Она просто не терпит некрасивое. Особенно сейчас, когда ей предстоит умереть. Она умрет красивой. После смерти, когда превратится в гнилую кучу, уже не осознает ничего, тогда уж не важно. А сейчас она должна быть красива до последнего своего дыхания.
Она сидела в камере смертников, смотрители охраняют у двери. Она медленно сняла старый платок, причесывается, с большим вниманием делает себе самую красивую прическу. После этого тщательно привела в порядок брови, вырвав все лишние волоски. И настала очередь переодеваться: надела на себя красивый костюм, новые портянки намотала на ноги и, наконец, надела на ноги новые туфли, вышитые ромашками. И, наведя такую красоту, стала ждать время, когда идти к столбу.
А там, под столбом, кто-то уже поставил две скамьи. Чтобы смертники встали туда, а после привязывания распятыми на столбе, эти скамьи из-под них вынимают.
Широкое небо хмурое. На вершине горы дуют сильными порывами ветры. Кроме прислуги из резиденции владыки, никто из жителей не смел туда показаться, чтобы посмотреть на смертников. Дети заперты родителями в домах. А из домов, что расположены у дороги к вершине горы, лишь редкие пары глаз выглядывают через щели.
И вот так повесили Лу Мин Шанг и Ванг Чё. Каждый из них встал на скамьи по двум сторонам столба, лицом к столбу. Руки разведены и вдеты в ушки, и перевязаны веревкой на запястии. И не нужно ничего лишнего, потому что, когда скамьи будут убраны, то оба повиснут с разных сторон столба.
Они почувствуют, как грудная клетка потихоньку разрывается. Лицо должны держать в сторону, чтобы дышать. Кровь течет к ногам, и в ногах ноет. А согнутые в запястии руки болят и скоро вырвутся и сломаются.
Шанг ревет так громко, что, кажется, его горло разорвется.
- Спасите, спасите меня!
А кто посмеет его спасти, разве только те, которые хотели бы вместе с ним умереть. Вместе, а не на его месте.
Шанг ревет до потери голоса, до хрипоты. И теперь Шанг начинает ругать Ванг Чё.
- Ах ты, проклятая Ванг Чё. – Его голос хрипл, еле слышен среди шума ветра. - В следующей жизни вернусь тигром, чтобы убить тебя своими когтями, разорву тебя на мелкие куски, а твои кости брошу собакам.
Чё молчит. Пусть ругает. Сам ругается, сам слушает. Она не чувствует к нему ни обиды, ни ненависти. Прожила она на белом свете уже столько лет, у нее случались и радости, и грусти, бывала она замученной, но бывала и возлюбленной. Она узнала, женщина когда будет самой счастливой, а когда будет ей горько. Ей умереть не жаль. Чего жалеть-то, умереть, так умереть.
А Шанг ее продолжает ругать.
- Ванг Чё, ты ядовитое привидение змеи. Ты своим ядом везде брызжешь. Мужчины при виде тебя хотят на тебя броситься, а ты не только дала им броситься. Ты еще заставила быть буйволом, лошадью под тобой. Ах, ладно буйволом, лошадью, так ты еще заставила умереть вместе с тобой. Несправедливо, не по заслугам умереть...
И Шанг заплакал. Плачет шумным плачем, как буйвол мочится в лужу. Чё смеется, показывая белые зубы. Ей смешно, ей ничуть не жаль, что любила она этого человека. Расскаялась ли она, что его любила и из-за этой любви умрет? Нет, нет никаких расскаяний. Если дадут ей заново жить все эти годы в резиденции владыки, поступит ли она иначе? Нет. Она довольна. Она рада, несмотря на то, что Шанг нехороший, Шанг повел себя как мужчина, который съел мясо в пиале, а затем выбросил эту пиалу. Он имеет и заслуги перед ней. Это он дал ей возможность быть настоящей женщиной. Было ей с кем снять блузу, поднять юбку. В черные дни, будучи четвертой женой, пребываючи в господских женах, Шанг дал ей немножко теплоты. Именно поэтому Чё не держит на него обиду. Пусть ругает, как хочет, пусть проклинает, чем хочет. Если эта ругань снимет хоть чуточку его страх, боль и ускорит его смерть, то пусть ругает.
А ей остается ждать наступления смерти.
Она посмотрела в сторону долины.
Ее родители живут там, за двумя горами, надо идти пешком по окружному объезду, на дорогу два дня требуется. Если найдется человек с добрым сердцем, который отнесет весть им о ее смерти, то потребуется четыре дня, чтобы добраться до ее родного дома и обратно. Но лучше пусть не найдется такой человек. Она ведь не хочет, чтобы родители узнали, увидели ее распятой на этом столбе.
А под горой, вдоль долины, маковые поля в конце сезона все еще пышно цветут, но остаются им последние дни. Лишь через несколько дней все лепестки упадут, на их месте появятся зеленые плоды. Когда ее сюда невестой привели, маковые поля точно так пышно цвели. Долина Дыонгтхыонг известна как лучшее место производства опиума. Мак в этой долине дает самые богатые урожаи, самые сочные плоды. Владыки земли в Дыонгтхыонг поэтому не хотят, чтобы люди выращивали кукурузу, хотят, чтобы выращивали мак. Мак выращивают зимой, когда холодно, до такой степени холодно, что буйволы и быки от мороза падают и дохнут, а мак вопреки всему цветет и дает плоды. После каждого урожая владыки себе гребут серебро, уж не знаешь, сколько серебряных монет. Однако, если в казну владыки поступают сто монет, то в дом бедных крестьян, которые мак выращивают, не поступит ни одна.
А на обратной стороне каменного столба Лу Мин Шанг, наверное, последние силы уже истратил на неистовые крики, теперь только хриплым голосом еле-еле слышные звуки издает. Его слова уносятся ветром, поэтому Чё не слышит, о чем он. Она чувствует звон в ушах. Холодные ветра превращают ее в кусок льда. Теперь, если ее снять со столба, то ее руки надо будет сломать, ведь от холода руки сами не смогут вернуться в прежнее положение.
Она желает скорой смерти. Нелегко умирать таким образом, ведь владыка, если бы пожаловал ее такой смертью, то дал бы выпить пиалу с зельем, сразу умерла бы перед ним, не надо было ждать. Однако он хотел, чтобы она умерла медленной смертью. С ног до головы, или с головы до ног, но была умертвлена по частям, медленно. Хотел увидеть, как она молила бы о прощении, как она расскаялась бы по совершенному. Эх, ты, владыка, ты меня совсем не понимаешь. Если расскаяться, то Ванг Чё уже не будет самой собой.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

На другой стороне столба Лу Мин Шанг, наоборот, все еще надеется, что придет кто-то, его спасет. Кто знает, вдруг ночью кто-то на самом деле придет, такой добрый, снимет его со столба. Поэтому он старается жить, чем дольше, тем лучше. Хочется закрыть глаза, он старается не закрывать их. Чувствует, что силы его покидают, хочется предаться забвению, но не смеет. Болью ноет все тело, растянутое, как веревка, он уже не может терпеть, он хочет на землю спуститься.
И вдруг где-то посреди неба, как раз над головой их двоих, слышится зловещий крик. При этом крике Шанг вздрогнул от страха. Вот такой он человек. От счастья мочился он, и от страха...
Это крик Шунг Ката, птицы с глазами, как у самой смерти. Откуда неведомо сапсан прилетел, сделал круг над столбом и сел на его вершину. Издал еще несколько раз свой крик. Шанг почувствовал, что у него отнялись все кости, и вся кровь ушла. Страх достигает вершины. Шанг из-зо всех сил поднимает голову, из последних сил кричит птице:
- Брысь! Убирайся отсюда!
Однако Шунг Кат как прежде сидит на вершине столба, ветрам вопреки, глазами впиваясь в глаза Шангу. Под этим взглядом Шанг опускает голову, плотно закрывает свои глаза.
Что намерен сделать этот сапсан. Сидит там, клювом потирает о каменный столб. Хочет клюв более острым наточить. А зачем клюв точит? Шанг все не смеет открыть глаза, догадывается. Что бы ни намерен он - все нехорошее дело. Сапсан, как и сам владыка, одним своим появлением предвещает зловещее.
Однако у Шанга уже нет времени, чтобы думать-гадать. Шунг Кат неожиданно отвесно взлетел ввысь и также неожиданным молниеносным движением вниз стремительно ударяет клювом, острым, как нож, в его плечо. Шанг от боли ужасно вскрикнул, всем телом корчится, бьется. Однако, чем сильнее он бьется, тем более тесным узлом веревка на запястьях стягивается, даже слышно, как у него кости там в запястьях трещат. От таких движений он делает и себе больно, и Чё, привязанной на другой стороне столба, однако та, не обронив ни одного слова, крепко сжимала зубы.
Шунг Кат, выклевав глубокую рану на его плече, взлетел, и так продолжается несколько раз, много раз. При каждом ударе клювом Шанг визжит от боли и страха. Шанг ругает, проклинает сапсана вместе с Ванг Чё. Шанг кричит Шунг Кату: вот там, на другой стороне Чё, иди, клюй ее, ведь это она его соблазнила, она хотела мужчину, потому что она не получала от владыки женского удовольствия, ей нужен был он, Шанг, для этого, а ему она была не нужна. Ему везде легко достаются женщины. Ведь это он, глупый, слепой при обоих зрячих глазах, поэтому по глупости сцапал Чё, как собака на кучу дерьма бросилась.
Шанг кричит, кричит. Его голос все тише и тише становится. Наверное, от боли теряет силы, нету у него уже сил кричать. Чё хранит молчание. Она думает о другом. Шанг, так или еще более громко кричит, она его не слышит и с его криком не считается. Чё думает о своей матери. Та, которая родила ее и вскормила, воспитала, чтобы она выросла такой красавицей, никогда ей и в голову не пришло мысли, не подозревала она ни на секунду, что однажды ее красавицу-дочь распятой вывесят в ожидании смерти.
Немного потребовалось времени, чтобы у Шанга все тело стало разорвано, одежда вся стала потрепана, кровь струей течет с ран по всему телу. Шанг уже не кричит, не может кричать больше. Крики уже не вылетают из разорванной болью груди. Шанг может только еле слышимые стоны издавать. О чем он рыдает, Чё не слышит и не хочет слушать. Она ждет свой черед стать жертвой сапсану. Ведь при жизнь эта птица ненавидела Чё, не упустит теперь свой шанс клювом ее плоть разорвать.
Однако Шунг Кат как будто ее не видит, на замечает. Он не тронул ни волоска ее, уже несколько сделав кругов широко над столбом, крича.
Кровь из тела Шанга темнеет и издает запах, что привлекает стаю ворон, что откуда-то прилетели, с шумом крыльев облетают, кружа над столбом. Шунг Кат приготовил им целую трапезу со свежим мясом и улетел, оставив за собой утихающие по мере его удаления крики.
А на другой стороне Чё закрыла свои глаза. На ее лицо опускаются вороньи перья. Вот именно это то, чего она не может терпеть, ведь эти грязные птицы съедят ее после того, как съели Шанга. Шунг Кат мог ее не тронуть, но вороны, эти грязнули, нельзя даже надеяться, что и они ее помилуют. Они будут ее есть по кускам, маленькими кусочками, до тех пор, пока уже не останется больше плоти на ее скелете, вот тогда ее кости и упадут на землю.
На ее глазах выступили слезы. И там же на ресницах превращаются в капли льда. Ох, слезы, почему, зачем текут? Из-за чего? Ей жаль, что ее красивое тело станет кормом этим грязным воронам. Ах, Чё, самый красивый, самый прекрасный цветущий мак в резиденции владыки, тебе пора увянуть, пора на землю упасть.
А слезы все текут и текут по ее щекам, так много, таким мощным потоком, что и в мороз не успевают превратиться в лед.

Ее покои в резиденции владыки начисто убраны. Не осталось ни одного следа от четвертой жены владыки. Он заставил прислугу принести водку, и водкой вытирали, обеззараживали каждую опору, каждые двери. Кровать, сундуки и всю прочую мебель сожгли. Комнату затем плотно закрыли и заперли на ключ. Этот единственный ключ бросили в реку.
Вечереет. Небо, казалось, опустилось так низко, что скоро обрушится. Владыка все еще сидит в главной зале, не дал лампы зажечь. Со стороны каменного столба доносятся крики ворон, как лезвие ножа вонзаются в уши. В резиденции от заднего двора до передних построек не слышно ни одного живого звука. Прислуга старается как можно тише ступать, собаки не смеют залаять. В доме покойник. Впервые в родне владыки смертник-преступник, и это самый любимый человек владыки.
Владыка сидит, спиной опираясь на подушку с вышитым солнцем. За его спиной солнце светит, однако перед его лицом открывается только тьма.
О чем он думает, никому неизвестно.
Доволен ли он смертью Ванг Чё, никто не знает.
После ее измены выгонит ли он всех женщин из резиденции, никто не может и догадываться.
А у двери слышится крик сапсана, и звуки ветра от его размаха крыльев. Шунг Кат прилетел. Он останавливается на пороге, свой кровавый клюв о порог вытирает. И так долго вытирает, что, кажется, он делает это, чтобы от крови не остался даже запах.
А когда вытер клюв, он широко открывает глаза и смотрит внутрь. Черные глаза с белой каймой заметили владыку-хозяина, сидящего в кресле, прямой спиной опираясь на спинку, однако подбородок упирается в грудь. Неизвестно, спит ли, бдит ли он.
Сапсан выпрямляет крылья, взлетел и сел на спинку кресла, за спиной владыки. Легонько своей головой трется о шею владыки. Тот молчит. Один человек и одна птица утопают в темноте, которая пеленой опускается, вытесняя свет со двора, наполняя все комнаты в доме.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

А в главном зале все тихо, никто не зовет прислугу зажечь лампу. Не слышно и приказов зажечь факелы, сделать массаж, как обычно. От первой жены до прислуги, никто не посмел подумать об ужине. Да и кто смеет думать о еде, когда неизвестно, чем занимается владыка в том главном зале, где ни шороха, ни звука, ни малейшего признака живого существа.
В своих покоях сидит на кровати первая жена, ноги на полу, наготове, чтобы при первом же зове владыки встать и поспеть к нему. Служанка тихонько добавляет в таз горящие угли, тихонько подула на них и тихонько покидает помещение.
Сидит первая жена, как будто превратилась она в камень.
А там, снаружи квадратного окна, ветры порывами дуют непрерывно.
Неизвестно, там, на горе, унесла ли смерть любовников-изменников. Первая жена делает длинный выдох.
Ночь темна, не видно ни звезд, ни луны. Со стороны конюшни тихо заржала лошадь, плачет та о Лу Мин Шанге, единственном человеке, который ухаживал за ней с первого дня прибытия ее в эту резиденцию, единственном человеке, который мог приблизиться к ней.
Уже не слышно криков ворон. Темнота отогнала их от столба. Сегодня не доели, завтра вернутся они и продолжат свой пир. Если завтра еще останется, то вернутся послезавтра... их работа только в этом доедании мертвецов на столбе и заключается.
Первая жена снова делает длинный выдох.
Выдохнув, она, опираясь на колени, поднимается на ноги. От долгого сидения в одной позе ноги как будто окаменели.
Она вышла во двор, пошла в главный зал. Служанка берет в руки лампу, бежит за ней. Рыжая собака также поднимается и следует за ними. Получается процессия – первая жена во главе, служанка с лампой за ней, а замыкает собака. В слабом свете лампы неаккуратно-косые тени от них падают по неровному двору.
На пороге угловой двери в главный зал первая жена останавливается, велит служанке убавить огонь. Она стоит в молчании у полуоткрытой двери, прислушивается. Нет ни звука. Тишина, как будто там нет ни одной живой души.
Она почувствовала боль в животе, как будто все кишки ее перекручиваются.
Чем же владыка там занимается?
Она хотела было открыть дверь и войти, вопреки даже тому, что владыка может ее обругать любыми словами, но одновременно и не хочется ей войти туда, к нему. Ей неприятно, она чувствует самое большое неудобство, когда видит, что владыка грустит. Она живет в его доме, умрет она тут, в этом доме, станет привидением, которое охраняет этот дом. Владыка является ее душой, дыханием, кровью.
Рыжая собака понюхала и, уловив запах Шунг Ката, тихо взвизгнула.
Там, в глубине зала, Шунг Кат также уловил запах рыжей собаки. Стрелой вылетел из темноты, сделал большой круг над дверью и возвращается к угловой двери, сел над ней.
Шунг Кат выпучил на первую жену глаза. Она присела перед ним:
- Он там спит или еще бодрствует?
Шунг Кат пристально смотрит на нее, не мигая. Он переменяется с ноги на ногу, всем видом показывая свое недовольство. Рыжая собака рычит, словно выжидает удобный момент, чтобы на сапсана броситься, напасть на него. Первая жена подняла руку, тихонько ударила собаку по голове. Служанка поспешно обхватила руками собаку и оттянула назад.
Первая жена сделала еще длинный выдох:
- Иди внутрь. Смотри за ним.
Услышав от госпожи такие слова, Шунг Кат моментально поднялся, исчез в темноте. Темнота его поглотила. Постояв недолго, первая жена позвала собаку и возвращается в свои покои. Теперь она шла впереди, за ней собака, и замыкает процессию служанка. Окна в домах неравномерно озаряются. Свет от них неровно падает на двор, оставляет на нем светлые пятна.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Глава Пятая

Парень любит девушку на вершине горной,
Облако им заслонило свет дневной...

(Народная песня монгов)

Вот и наступило время собирать маковый сок.
В этом году мак дает хороший урожай. Плоды получились крупными, с чайную чашку. Толстые, сочные, лоснящие, как будто покрыты жиром.
Все маковые поля находятся под строгим присмотром. Крестьянам, от мала до велика, приказано держаться вдали от них. Выращивали, за маком хорошо ухаживали, вот и закончились обязанности крестьян. Ведь собирать маковый сок - это дело исключительно предназначено людям, приближенным к владыке.
Сегодня первый день сбора.
Первая жена владыки является самым лучшим сборщиком макового сока в долине Дыонгтхыонг. Она маленьким ножом ловко режет плод. Это самое трудное в сборе макового сока.
Сбором сока занимаются исключительно женщины. В резиденции владыки все важные дела выполняют мужчины, но сбор макового сока – важнейшую из важнейших работ – он приказал делать женщинам. Ведь всем известно, всем понятно, что владыка доверяет в этом только своей первой жене. В этой резиденции, если найдется такой человек, который никогда владыке не изменит, никогда не заставит владыку подозревать себя в чем-либо, это и есть его первая жена.
А сейчас она привычными движениями свое дело делает, одновременно учит других девушек, как надо правильно сделать разрез на плоде.
Эти девушки уже не нужны владыке, ему не по душе - если кто-то из них захочет вернуться в дом родителей, он разрешит. Однако никто из них не выражает такое желание. Зачем им возвращаться в родительский дом, когда молодость уже прожита, да еще, прошедши через руки владыки, не смогут уже выйти замуж, не смогут детей родить, останутся обузой на шее старых родителей. Поэтом они остаются жить в резиденции владыки, выполняют те работы, которые более молодые не хотят делать, или не доверяют им делать. Вот, например, сбор макового сока, дело, которое требует ловкости рук и большого внимания.
На поле слышится тихий разговор, тихий шорох касания юбки о стебли мака, и иногда поднимается крик на кого-то из-за неуклюжести. Трудно угодить первой жене владыки. Она ходит, осматривает все поля, проверяет каждый стебель, каждый плод, каждую ветку. Нельзя пропустить ни один плод, нельзя сломать ни одну ветку до тех пор, пока весь урожай не собран. Кто уронит хоть один плод, тому вечером надо будет снять портянки для получения двадцать ударов прутьев по икрам. Ведь маковый сок это плоть и кровь первой госпожи.
Опиум исключительно принадлежит богачам. В домах бедных никогда не будет даже запаха опиума. Да бедным и не известно, до какой степени сладок этот дым, что заставляет людей тратить большие деньги, чтобы покупать и курить его. Крестьяне ненавидят опиум, из-за которого погибло много людей, разрушено много кукурузных полей. Владыка заставляет выращивать мак на всех полях. А после сбора мака крестьяне получают ничтожные деньги, достаточные лишь на покупку кукурузы на кашу, чтобы в полуголоде прожить до следующего макового сезона. И нужно, приказано им выращивать и ухаживать за маком. Иначе ждет их верная смерть.

Братья Тхао Ча Ванг и Тхао Ча По сидят на опушке, в тени леса, стрелы точат и заостряют. Они – близнецы. Ванг появился на свет на два пения петуха раньше, чем По, по словам матери, и поэтому считается старшим братом. Оба хорошо кушают, быстро растут, младший уважает старшего, а старший достоен быть старшим. Младший никогда не спорит со старшим. Они вместе растут и воспитываются, однако так получилось, что если у Ванга все хорошо, все получается, всему может научиться, то у По, наоборот, все получается с трудом, учеба не дается ему с первого раза, надо учить его много раз, и есть такие дела, что у него, кажется, никогда не получатся.
- Ах, я буду кормить только одного из вас. А тот, кого я кормлю, должен работать и кормить другого.
Мать стучит деревянной ложкой о горшок, в котором варятся кукурузные лепешки менмен, полушутя, полусерьезно говорит. По хихикает. По понимает, что этими словами мать с укоризной напоминает о том, что у него руки растут не оттуда, вырос он большой ростом, а дела из рук все валятся. Чувствует ли он стыд при этом? Да, чувствует. Стыдно ему. Однако он верит, что если он в чем-то уступает чужим парням, то на самом деле это стыдно, а тут он уступает только старшему брату, и чем стыдиться тут ему?
Ванг держит бамбуковое полено в руках, говорит брату:
- Вот ты посмотри, бамбук нужно выбрать такой, не слишком старый, но также не слишком молодой. Только таким образом можно сделать хорошие, твердые в меру, упругие стрелы. Слишком старый бамбук похож на кости у старых людей, твердые, но хрупкие, легко ломаются.
При словах брата По смеется, до такой степени, что слюна из-зо рта вылетает. Посмеялся, лег на землю и ни с того, ни с сего задает ни с чем не связанный вопрос:
- Братушка, хорошо ли иметь подругу?
Ванг легонько стучит бамбуковым поленом по брату:
- Да ты меня слушаешь ли, что вдруг про подругу спросил?
По быстрым движением кувырком в одну сторону переваливается, избегая удара поленом, и встает на четвереньки:
- На самом деле хочу знать, потому что хочу найти себя девушку.
Ванг на брата смотрит, губы трубочкой:
- Да кому ты понравишься, много хочешь.
По снимает с головы берет, руками шумно бьет себя по груди и открытую голову чешет:
- Эх ты, своего родного брата не знаешь!
- Если я не знаю, то кто тебя знает?
По сел на кучу только что отпиленных поленьев, шепотом говорит брату на ухо:
- Так есть же, я нравлюсь одной девушке.
Ванг выпучивает глаза на брата:
- На самом деле?
По кивает:
- Да. На самом деле. Она позволяет мне вареную курицу с ней вместе есть.
Ванг старается удержать себя от хохота до колик в животе, глядя на брата:
- Ой, а кто такая, интересно!
По осторожно озирается вокруг, Ванг машет руками:
- Да вокруг никого нет. А ну-ка, выкладывай!
- Кухарка в резиденции владыки.
Ванг вздрогнул от неожиданности:
- А ну, повтори!
- Кухарка в резиденции владыки. Толстушка по имени Сай.
По смеется, все зубы показывая, руками делает жест, демонстрирует полное объятие:
- Вот такая толстая. На кухне же работает, наверно, часто кушает. Временами тайком выносит мне куриное бедро. Она пахнет жирной едой. Хорошо пахнет.
По уже не может дольше хранить свою тайну, все как есть рассказывает, не скрывая гордость.
Ванг смотрит на брата, качает головой. На его лице такое выражение, что По вздрогнул:
- Нехорошо ли это, братушка? Нельзя?
Ванг твердо утверждает:
- Нельзя.
- Почему?
- Она принадлежит владыке.
- И что, если она принадлежит владыке?
- То, что тебе запрещено к ней прикасаться.
По в недоумении стоит. Ванг хватает брата за рубашку, тянет за собой на место, откуда открывается вид на гору, где стоит каменный столб:
- Видишь, что это?
По кивает.
- Боишься?
По снова кивает.
- Знаешь, за что вывесили четвертую жену владыки с Лу Мин Шангом?
По покорно кивает в ответ.
- За что?
- За то, что они... они любили друг друга.
Шанг громко хлопает по плечу брата:
- Вот правильно. А ты хочешь такой любви, как они?
По невнятно проговаривает:
- Но Сай всего лишь кухарка.
Ванг дает брату легкую оплеуху:
- Тебе нельзя любить даже навоз от его коня. Понятно? Найди себя другую.
- Но я не нравлюсь другим.
- Поступай так, чтобы понравиться.
По стоит чуточку в недоумении и губами чмокает:
- Ладно. Нельзя, так нельзя. Не буду больше девушек любить.
Ванг поддерживает брата:
- Правильно, ты еще мал. Вырастешь, влюбишься еще.
По выпучивает на брата глаза:
- Братушка, ты старше меня всего на два пения петуха!
Ванг уже не может выдержать, захихикал. Вот почему он не может быть спокойным за брата.
В детстве, когда им было по семь-восемь лет, если в лесу играли вместе, то ничего не случалось, но стоило ему оставить брата на короткое время, то обязательно происходило нехорошее. То юлой ему больно в лоб ударило, шишка вышла с баклажан, такой же фиолетовой. То, играя в городки, колено было разбито битой, не мог идти, Ванг должен был нести брата домой на своей спине. По часто становится жертвой дразнилок у друзей, часто прибегает домой, просит брата выручать. Ванг выходит, шумные оплеухи дает обидчику. А на другой день, без Ванга, опять на По нападают. И так продолжалось все их детство.
Ванг не может быть спокойным за По, родители тоже не могут быть спокойными. Ванг нравится девушкам, вокруг него вертятся порой три, четыре девушки, до такой степени, что иногда должен он от них был спрятаться. По не нравится никому. Даже если Ванг разрешит По пойти на свидание с девушкой вместо себя, тот, чего доброго, вскоре прибежит домой со следами от ее ногтей на лице.
И вот в конце концов нашлась такая, кому он понравился. И это толстушка-кухарка в резиденции владыки. Но По послушный, когда Ванг сказал, что ту любить нельзя, По согласился.
Ванг смотрит на грустное лицо брата, от души утешает, похлопывая по плечу:
- Не грусти, погоди немножко, найду тебе девушку.
А голос у По еще грустнее, чем его лицо:
- Той, которую ты найдешь, будешь нравится ты, не я.
Ванг выдыхает:
- Да так не бывает, что в жизни никому ты не понравишься. Даже такой уродливый, как односельчанин Кхун, и тот женился.
По говорит с плачущей нотке в голосе:
- Так его жена слепа на один глаз. Ты что, хочешь мне сосватать немую или глухую?
Ну, Ванг уже не может больше терпеть, смеется до упаду. Свалился на землю, посмеялся вдоволь, посмотрел на лицо брата, говорит:
- Эх, дурень ты. Такой красивый, Кхуна с тобой никак не сравнишь.
По все еще не может сообразить, не может почувствовать веселье. Ванг чмокает губами.
- Была бы у Синь младшая сестра, я бы сватом ее за тебе сосватал, хорошо было бы.
По взял мачете, непрерывно по бамбуку неистово бьет. И медленно роняет:
- Не надо. Не буду я жениться.
Ванг на него сердито кричит:
- Ты что, с ума сошел?
По молчит в ответ.
Ванг, покричав, подумав, говорит:
- А скажи, правда тебе нравится толстушка-кухарка?
По кивает.
- Почему нравится, из-за куриных бедер?
По качает головой.
- Не, не то.
- А за что?
- Не знаю.
Ванг чмокает губами, смеется:
- Она толстая, теплая в объятии.
По делает серьезное выражение лица, говорит:
- Да ты не шути.
Ванг широко улыбается, руками машет:
- Не шучу, не шучу, не смею так шутить...
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

А если подумать, то с малых лет в семье Ванг и По никогда не ссорились. В других семьях, особенно если живут братья, то порой ссоры, чего доброго, аж делают дыры в стенах. Даже по несколько раз в месяц ссорятся. Но Ванг и По никогда не ссорились. Ванг жалеет По, всегда думает о нем, как о маленьком, которому надо потакать, желания которого нужно выполнить. Что кушает Ванг, то достается и По, что делает Ванг, тоже самое делает По. По прилагается к Вангу, как хвост к тигру, всегда рядом, всегда следует за Вангом.
Отец, видя, как По денно и нощно следует за братом, говорит:
- Если когда-либо у него появится девушка, и он с ней гулять пойдет, и ты за ними пойдешь с зонтом, защищая их от солнца, что ли?
С тех пор, как отец сказал эту фразу, уже много времени прошло. Сейчас братьям уже по двадцать лет. Обычно в этом возрасте уже женятся, рождаются дети. Однако у По нет девушки, а Ванг хочет брата подождать, не женясь. Ванг все еще боится, что, когда он женится, и у них с женой появятся дети, вот тогда он должен будет отставить По в сторону, отталкивая брата со своей дороги.
Сейчас он любит Шунг Па Синь, когда захочет Синь сыграть свадьбу, то он должен будет на ней жениться, потому что не хочет ее потерять.
Бывает, он, погуляв с ней, поздней ночью возвращается домой и застает брата, сидящего у очага, на печи кипит чайник с водой. Вода кипит давно, а брат все сидит воду кипятит. Это делает он в ожидании возвращения брата. По ждет его.
Ванг боится, что По загрустит, поэтому никогда не рассказывает о девушке. Но По хочет слушать рассказы брата. По просит, и Ванг наконец рассказывает. Так вышло, что порой братья сидят, друг с другом разговаривают, смеются до зари.
Ванг рад, что у него девушка. По рад, потому что у Ванга девушка.
Родители с удивлением видят, что По как будто потерял себя от радости от того, что девушка подарила Вангу шарф, спрашивают:
- А тебе тепло ли, когда брат носит на шее этот шарф?
По кивает:
- Да, мне тепло.
Сказав, захихикал. Вот поэтому все в семье видят его то маленьким ребенком, а то уже взрослым парнем.
Братья, когда вместе занимаются каким-то делом, то мало работают, много разговаривают, и порой до поздних часов работа еще не сделана. Вот как сегодня – до поздней ночи стоят бамбуковые поленья, где стрел еще не видно.
По дороге домой на участке дороги, который проходит через подножье горы, на вершине которой стоит каменный столб, они друг другу не сказали ни слова, оба ускорили шаги. Тропинка, которая ведет на вершину этой горы, теперь лежит заросшей деревьями. Люди, от мала до велика, опасаются этой дороги. Теперь никто по ней не ходит на горные поля, теперь по ней отсчитывают свои последние шаги смертники. Кто должен подняться на ту вершину, тот должен остаться там навсегда, спускается только конвой.
Братьям никогда в голову не приходили мысли, что один из них должен будет пройти по этой тропинке.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Глава Шестая

Перестань меня любить, мой дорогой!
И ты перестань, моя дорогая!
Оставь, отпусти мою руку, не обнимай мою спину...

(Народная песня монгов)

С тех пор, как Ванг Чё с Лу Мин Шангом вывесили умирать на каменном столбе, уже прошло два урожая мака.
За это время уже много людей повешено на том столбе, сколько их, никто и не помнит. Никто не хочет помнить. Каждый раз, когда слышно, как откуда-то слетаются вороны, и их так много, что кажется, это стая пчел, что небо своими телами заслоняет, крики слышны, как острие копья вонзается в ухо, тогда всем известно, что опять умирают смертники на столбе.
Временами помощники владыки должны подниматься на вершину горы с мотыгой, чтобы часть костей в ущелье скинуть. Иначе, если кости там останутся, вскоре столба не будет видно за костями, будет захоронен под ними.
Владыка был жестоким, а становится еще более жесток.
За все проступки виновные караются смертью на столбе. Пошлины на вьючных лошадей не оплачиваешь в срок – смерть. Смотришь на владыку, глаза не опустив – смерть. Сорвал один плод мака – смерть.
Владыка и до того охотился на красивых девушек, теперь еще больше уделяет внимание их поиску.
В семье, если растет дочь, то родители не смеют позволить ее выйти на дорогу, прячут наоборот ее как можно лучше. Если уж необходимо выйти, то девушка должна свое лицо замазать сажей, землей... одеться нужно в порванную юбку и блузу, а на ногах дырявая обувь. Надо сходить очень быстро и поскорее вернуться домой.
А в резиденции владыки места для девушек вот-вот кончатся.
Однако вот, столько девушек, но никто не может ему угодить. Вечерами он выгоняет всех служанок, сидит в одиночку в главном зале, на кресле с подушкой, на наволочке которой вышито солнце.
Когда приговорил он Ванг Чё к смертной казни, ее покои приказал плотно на ключ держать взаперти, все ее принадлежности, включая мебель, приказал сжечь. Единственная вещь от нее остается с ним, это подушка с вышитым солнцем. Ведь это солнце она, Ванг Чё, ему вышивала.
Ох, а как она вышивала! На самом деле, лучше не рассказывать. А то всем монгским женщинам стыдно за нее.
Первая жена, когда впервые увидела, как вышивает Ванг Чё, рассмеялась и рассердилась одновременно. Это случилось в один прекрасный день, когда зимнее солнце теплом озаряло все вокруг, в этот редкий теплый солнечный день в краях монгов, под таким солнцем люди забывают усталость, работают, не покладая рук. Солнце щедро светит на кукурузу, разложенную на дворе для сушки, кошка-мать с котятами играют и валяются прямо посреди кукурузных початков. На редких листьях груши солнечный свет играет, поблескивая в росинках, как в детских глазках. Во всей резиденции все просыпается во всей красе. Лучше всего чувствуют себя женщины, которые под солнце выставляют свои одеяла и красочные юбки. Все под солнцем высыхает, пахнет приятным запахом солнца, хорошо ли, плохо ли пахнут их юбки или одеяла - неважно, потому что к ним все равно никто не заглянет, но раз солнце светит, надо вывесить все на солнце для сушки.
А Ванг Чё, она не вывешивала юбки или одеяла. Она тело вывешивает на сушку. Это ее слова. Если светит солнце, то она себя вывешивает. Она сказала: юбки или одеяла хорошо пахнут – это хорошо, но если тело хорошо пахнет, то еще лучше. Ведь есть человек, который любит только запах человеческого тела.
Сказав это, она хихикает. Вопреки упрекам вокруг.
Ванг Чё выставляет на солнце свое тело, одновременно вышивает. У нее все принадлежности, как у людей – ткань, нитки, иголки, все есть. Ванг Чё всецело отдана вышиванию, весело напевает. А ее голос звучит, как будто котенок, которому горло душат. Первая жена вышла посмотреть на двор, где все выставлено сушиться под солнцем, и, слушая этот голос, засмеялась.
- Не пой ты так - дети заплачут от твоего пения, и никак их не успокоить.
Ванг Чё же как ни в чем не бывало, ей не стыдно. Она не знает, что значит стыд. На критику первой жены только улыбается:
- Повезло вам, что в нашем доме нету детей.
Первая жена сердито бросила на нее косой взгляд.
- Ты каждый раз, как рот открываешь, то как будто желаешь другим смерти.
Ванг Чё продолжает, не скрывая улыбку:
- Тогда не слушай.
Первая жена отвела лицо к стене, плюнула.
Ванг Чё, на это никак не реагируя, все продолжает свою песню.
А про ее вышивание еще интереснее рассказ. Она держит иголку всеми белыми пальцами, губы плотно сжаты, иголку вводит в ткань, всей рукой под пяльцами иголку выводит, снова оттуда иголку вверх вводит, губы плотно сжаты. У других вот один раз иголку ввести точно в нужное место, а она несколько раз и мимо пройдет. А нитки так часто запутывает, они в комки завертываются. Другие вышиванием украшают большой, длинный кусок ткани, и ничего, все гладко, а она вышивает одну наволочку, и сотый раз нитка перепутается в комок. А каждый раз, когда на вышивке появляется комок нитки, она с силой ее туго вытягивает, и на ткани остается бугорок, как будто муха туда села и нагадила. Увидя это, она зубами нитку обрывает, выплевывает на землю у ног. Вскоре у ее ног образовывается куча таких комков. Даже кусок ткани на пяльцы натянуть как следует не может. Этот кусок ткани там образует складки, тут слишком слабо натянут, вот-вот из пяльцев вывалится. Первая жена не выдержала, взяла ее пяльцы и указывает ей, как делать надо.
- Ты посмотри, как надо ткань на пяльцы натянуть. Надо равномерно натянуть ткань на пяльцах, вот тогда только сможешь вышивать.
Она ртом говорит, а руками работает, вскоре ткань уже как следует лежит ровно, натянута на пяльцах. Ванг Чё широко открывает глаза, похвалила:
- Ой, какая ты, старая, на все руки мастерица!
Первая жена бросила на нее сердитый взгляд, а она захихикала:
- Ай нет, не старая, я не это хочу сказать. Ты многолетняя, но не старая...
Первая жена хотела было дать ей пощечину, но не смогла. Ее круглое лицо, даже при таком признании своей вины, тоже ни на что не похоже, тоже вызывает только смех.
Именно в такой солнечный день Ванг Чё вышивала эту наволочку на подушку владыке.
Вышивает она, приговаривая:
- Я буду вышивать огромное, светлое солнце, чтобы владыка, когда сидит, спиной на подушку с такой наволочкой опирается, то вдруг почувствует свет в своем уме, все светлые дела решит, самые трудные дела, сколь бы ни были трудные, тоже не затруднят его. Он будет вечно править Дыонгтхыонг, как это солнце.
Вот как она сказала. Во всем негодная такая женщина, но каждое ее слово слышит владыка. Солнце, вышитое ею, ну, огромное на самом деле, но неровное, некруглое, выглядит как лицо у сердитого старца. Однако владыка слышит ее слова и думает, что это самое красивое вышитое солнце.
Никому не известно, никто не понимает, почему владыка не приказал бросить эту наволочку в огонь. Иногда он там же на кресле спит сидя, с подбородком на груди, опираясь на эту подушку. Ее измена убила половину его души, заставила половину человеческой души во владыке покинуть его.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

И среди стольких красивых девушек не нашлось ни одной, которая заменила бы Ванг Чё, которая угодила бы владыке. Все были вызваны по одному разу к владыке, но все, одна за одной, были выгнаны из спальни владыки ещё до полуночи. А те, кто был вызван хоть раз, после этого оказываются немыми, как будто им рот зашили, не говорят ни слова. Все отказывались от еды несколько дней подряд, все не смогли, не смели сомкнуть глаза несколько ночей подряд.
Что с ними сделал владыка - ни одна из них не посмела рассказать. Только одной первой жене известно, что происходило с ними.
Владыке в этом году уже перевалило за пятьдесять. С того первого раза, как он женился на первой жене, уже прошло тридцать лет. За тридцать лет все так же, как в первый раз, не может он войти в женщину, не может превратить девушку в женщину. Остается ему проводить ночь с женщиной как кошка с мышью, ее мучая, кусая зубами, руками сминая ее тело до синяков, и оставлять ее полумертвой-полуживой. Он не достоен быть мужчиной, но тогда кем?
Каждую ночь вызывает по девушке, и та, выгнанная из спальни владыки, еле-еле на четвереньках доходит до своей комнаты в полуночи, и на следующий день сам владыка оказывается похож на кота, выброшенного на холодный снег. Глаза впалые, подбородок выдвинут вперед, борода растет, как иглы у ежа.
В этот день не дай бог кто-то попадется ему на глаза. Стоит случайно пройти мимо него и ему чем-то не понравится, и наказание прутьями по ягодицам ждет. Лишь спеть одну песню, лишь один раз засмеяться достаточно для наказания. Ах ты, ты что, поешь? Слишком весело тебе? Ох ты, над кем это ты смеешься? Не надо мной ли? Хочешь, дам тебе свои зубы показать до завтрашнего дня, но не в смехе, а в плаче.
Только одна Ванг Чё могла дать владыке удовольствие, одна она могла сделать так, чтобы владыка был весел. Только ночь с Ванг Чё превратила бы владыку-тигра, который готов броситься на всех, в кроткого кота. Только после ночи с Ванг Чё на следующий день в резиденции не бывало стонов и плача на заднем дворе.
Вот, а сейчас Ванг Чё уже нет в живых, и владыка снова превратился в грозного тигра. Опять слышны звуки прутьев, рассекающих воздух, опять чувствуется запах крови, пролитой на мощеный двор, опять каждый вечер прислуга должна мыть двор от этой, ни за что ни про что пролитой крови.

Вскоре сбор макового сока закончен, все плоды сорваны и высушены для получения зерен, стебли с корнем выдернуты, поля освобождены под кукурузу, крестьяне начинают посев кукурузы, единственный посев в году, обеспечивающий им жизнь на весь год.
Ванг несет на своей спине корзины, полные рыхлой земли, с низменности, чтобы помочь Синь обработать ее горное поле. В этом году погода стоит хорошая, дождь идет в меру, в поле достаточно влаги, дай бог кукуруза быстро даст ростки и быстро вырастет. Каждая семья должна заплатить владыке половину урожая с каждого участка поля. Поэтому надо за кукурузой усиленно ухаживать, чтобы получить достаточное количество продовольствия. Только с сильных кукурузных стеблей можно получить крупные початки, с крупными зернами, только таким образом они не окажутся голодными в ожидании следующего урожая.
Работая в поле, Синь непрерывно поет. Ее голос высокий, прозрачный, как роса, которая висит на конце листьев и падает с листьев на середину горы.
Если бы мне посчастливилось выйти за тебя,
Если бы тебе посчастливилось жениться на мне,
Мы вместе со своей юностью покатимся вниз по склону горы...
В это время Ванг с корзиной земли на спине как раз дошел до нее, приостановился отдышаться, передохнуть, услышал он эту песню и с корзиной земли на спине стоит как остолбенелый.
Синь его еще не заметила и, ни на что не обращая внимание, все продолжает свою песню и рыхлит землю между камнями в поле. На ее юбке видно место, протертое до дыры, она его ловко залатала, это потертое место еле-еле видно, однако все равно заметил он. Ванг смотрит на эту заплатку на ее юбке и думает, что если женится он на ней, он будет всю жизнь стараться так, чтобы жена никогда не должна была носить залатанную одежду. Даже в старости, когда от старости станет некрасивой, все равно не даст ей носить старую до потертости одежду.
Синь все еще продолжает свою песню:
Если бы мне посчастливилось выйти за тебя,
Если бы тебе посчастливилось жениться на мне,
Мы вместе со своей юностью покатимся вниз по склону горы...
Ванг смеется, говоря:
- Если покатимся вниз, то в конце концов упадем в реку.
Синь повернулась к нему, смеется светящимися глазами:
- Пусть. Покатимся вниз вместе. Даже если в реку, пусть.
- Сама ты, одна покатишься туда, я не буду. Я буду сидеть тут, на месте.
Сказав, Ванг скинул корзину со спины, вывалил землю на поле, в щель между камнями, и бросил корзину в сторону, а сам повалился на земле сидеть.
- Правда. Не буду никуда я не катиться. Буду тут сидеть в ожидании своей возлюбленной.
Синь бросила на него косой взгляд:
- Как ты смеешь...
Ванг кивает головой:
- А что, почему не смею?
Синь делает сердитый вид, пошла вниз, задом в юбке вертит туда-сюда, юбкой играя, как бабочкиными крыльями.
Ванг поспешил за ней, взял ее за руку:
- Тут я сижу со своей возлюбленной.
Синь не может удержать смех:
- Так твоя возлюбленная уже туда, вниз в реку покатилась ведь.
Ванг из-зо всех сил потянул ее назад, но она так сильно противилась, что наконец он решил поднять ее и посадить на большой камень. И тяжело выдохнул с шумом:
- Ох, какая тяжелая возлюбленная.
И сел рядом с ней. Они так в забытии сидят рядом на камне, забывая про работу и время. Сделано всего семь-восемь рядов, а зерна еще в корзине лежат. Вот так получается - если оказываются рядом, то ничего не могут делать, дело остается не сделанным, ведь они будут только беседовать друг с другом целый день.
Мать Синь часто у них спрашивает:
- Так о чем вы разговариваете, чтобы с утра до ночи, и разговорам конца не видно?
Синь смеется в ответ:
- Я не знаю.
- То есть твой рот сам разговаривает, а ты не знаешь о чем. Так кто знает?
- На самом деле, не знаю.
Мать говорит:
- Будете так много разговаривать, не дам больше встречаться с ним.
Синь смеется, показывая белые ровные зубы. Глаза превращаются в нитки, а щеки розовеют.
Они любят друг друга уже достаточно долгое время, чтобы пожениться, однако обе стороны находят повод, чтобы свадьбу отложить «еще на немножко». То родители Синь хотят скопить деньги на ремонт дома, то родители Ванга хотят скопить деньги, чтобы было чем помочь родителям Синь дом отремонтировать. Но вот скоро смогут уже пожениться, надо подождать только сбора этого урожая кукурузы, когда денег достаточно станет для ремонта дома, и они заживут вместе под одной крышей.
А пока Синь сидит, опираясь на спину Ванга, про себя бормоча:
- От долгого разговора язык устал.
Ванг ей поддакивает:
- А у меня от долгого слушания ухо болит.
Синь не повернулась, пальцами лишь больно его щипнула.
- Хорошо, завтра уже не буду ни одного слова говорить.
Ванг опять согласился с ней сразу:
- Правильно. Завтра, как ты рот откроешь, я возьму кукурузный початок и заткну себе ухо.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Ветер дует из горных ущелий, сразу их пот весь высушил. Солнечный день сегодня, отчего вскоре и роса уже высохла. С их места на середине горы хорошо видно, как ветер выметает густой туман, пелена тумана утром еще была перед глазами, а сейчас ветром отодвинута далеко-далеко. На земле влажные от росы травинки начинают расти навстречу теплому солнцу. Красные хризантемы расцветают, по одному цветку. На поле семьи Синь растет в большом количестве эта красная хризантема. Малюсенькие цветочки, прятавшиеся под камнями, теперь несмело появляются, показываются из-под них. Синь думает, хорошо, если бы эти цветы, да к своей блузке прикрепить. И задумала она вышить эти цветы себе на подол блузки, но не получается – на ее блузке эти вышитые хризантемы выглядят как будто увядающими.
В воздухе несется с ветром тленный запах упавших листьев из глубокой чащи леса. С ветром также доносится пение соловья. Соловей поет, когда солнечные лучи начинают падать на землю, разливаться по долине и по склонам гор. С ветром также плывут облака, бесшумно скользя друг рядом с другом. В ветре слышится, как цветы начинают распрямлять свои лепестки, распространять благоухание. Их цвет и запах заставляют людей пьянеть... Хорошо, если бы жизнь всегда была наполнена солнцем, красными хризантемами, песнями соловья. Хорошо, что надо спеть еще свои куплеты.
И сидя, спиной опираясь на спину Ванга, улавливая запах его волос, она запела. Теперь уже не ту песню, как вместе укатятся они вниз с юностью, а другую.
Возьми ты кровь из пальца ног,
Я возьму кровь из пальца рук,
Перемешаем в одной пиале водки,
Выпьем вместе, чтобы любовь всегда жива была...
Ванг слушает ее песню с закрытыми глазами. Синь сидит за его спиной, стоит только повернуться, то может заключить ее в своем объятии. Однако он не обнимает ее, не хочется ему ее видеть, так как хочет он всецело отдаться мыслям о ней. У него мысли о ней всегда красивые, как эти белые пушистые облака, плывущие по ветру над головой.
А пока Ванг и Синь рядом сидят на камне, один думает о мимо над их головой плывущем облаке, а другая поет, по дороге, пролегающей близко к этому месту, едет владыка на своем коне.
Куда едет он в этот прекрасный солнечный день? Зачем едет через поля семьи Синь, когда там, по долине и по горам, столько ровных, широких дорог, но по ним он не едет, а едет именно по этой маленькой, покрытой камнями тропинке?
Владыка останавливается. К несчастью его слух уловил ее пение. Владыка поднимает голову, смотрит вверх. Там, на середине горного склона сидит пара, опираясь на спину друг друга, пустые корзины лежат рядом. И одна из них поет.
Он не может уже просто так проехать мимо. Потому что поет девушка:
Возьми ты кровь из пальца ног,
Я возьму кровь из пальца рук...
В своей жизни владыка никогда еще не слышал такой голос. Прозрачный, как ручей, который, журча, бежит по многоцветым камушкам под медовым солнцем, а иногда из-под воды выпрыгивает рыбка, блестя на солнце.
Разве в этой долине, долине крови и слез, долина маков и серебра, может существовать такой голос? Не во сне ли он находится?
Владыка смотрит, смотрит, руками по глазами провел несколько раз. Там двое так и сидят в прежней позе, опираясь на спину друг друга. Одна поет, а другой молчит, как спит.
Владыка одним жестом позвал Зиа, ему показывая вверх.
Зиа позвал:
- Ау, вы там!
Но Синь продолжает петь. Когда поет, она как будто лишается слуха. Вот такая эта девушка.
Зиа повторяет:
- Эй, там двое!
Шунг Кат с плеча своего хозяина ему вторит:
- Курлык-курлык!
Зов Зиа на них не действует, но этот зловейший крик сапсана заставляет пару вздрогнуть. Синь повернулась и смотрит вниз, Ванг тоже одним резким движением следует за ней.
Теперь оба они уже услышали Зиа. Синь прервала песню. Синь повернулась всем корпусом, глядя вниз, и Ванг тоже следует за ней, повернулся всем корпусом, смотрит вниз.
Владыка.
Самый страшный человек в долине Дыонгтхыонг.
Смерть, которая властвует над долиной Дыонгтхыонг.
Зиа приказывает:
- Быстро слезайте.
Ванг смотрит на Синь, Синь смотрит на Ванга. Синь в спешке взяла землю с поля и поспешно стала мазать этой землей свое лицо. Утром, выходя из дома, она забыла важное, самое важное дело - помазать свое лицо сажей.
У нее лицо сейчас розовое, кожа ровная. Глаза, губы, зубы, ушки... все черты могут принести ей беду. Синь поспешно мажет себе лицо, но сухой землей не может – сухая земля не прилипает к ее чистому, без пота, лицу. Сухая земля падает на землю.
Пришлось спуститься вниз.
Все небо вмиг стемнело. Ветер перестает дуть. Красные хризантемы преждевременно увядают. Соловей замолк, как будто ему кто-то перерезал горло.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Глава Седьмая

Перед твоим домом растет лён,
Поэтому пчелы слетелись...

(Народная песня монгов)

В резиденции владыки.
Первая жена ни с того ни с сего почувствовала жар в своих внутренностях. Выпила несколько пиалок холодной воды, но жар не утих. Что же это такое нехорошее происходит? Каждый раз ведь, когда она чувствует в себе жар, то обязательно что-нибудь случится с владыкой.
Она ходит туда-сюда. Временами выходит за ворота, чтобы посмотреть на дорогу, извивающуюся перед резиденцией. Владыки нет и нет.
С давних пор она считает владыку частью своей плоти и крови. Он грустит – она утрачивает радость. Он болеет – ей нездоровится. Он весел – к ней возвращается радость. Она прячется за его спиной, ее совсем не видно под его огромной тенью, но стоит услышать одно нехорошее слово о владыке из уст кого-либо, и готова она броситься со всеми когтями-ногтями, до крови царапая тому лицо.
Она думает, верит, ей хочется, чтобы когда он пойдет к предкам в иной мир, она последовала бы за ним в могилу, даже если живьем будет зарыта с ним.
Вторая, третья, пятая, шестая жены, никто из них ничего хорошего не может даже подумать о владыке. Те смотрят только на его казну, ища способы оттуда вытащить сотню, несколько сотен монет, чтобы отправить домой своим родителям. Хотят копить серебро у родителей, чтобы, если по неожиданным обстоятельствам выгнанной стать из резиденции, то смогли бы жить на этих доходах до старости, избегая холода и голода. Если он болеет, они сделают заботливый вид, а в голове держат одно – что будет с ними, если умрет владыка.
Но он не из них, смертных людей. Далеко ему до смерти, сразу не умрет.
Издавна владыка считает первую жену своим ключом. В решении важных вопросов он у нее спросит мнения. Если и не согласится, то обязательно обдумает еще раз, сделать или нет. Но это так редко случается, когда она с ним не соглашается в чем-то. Для нее его желание является волей божьей. А то, чего он хочет, это обязательно хорошее, нужное дело.
Служанка видит, что первая госпожа стоит уже давно у ворот, и, боясь, что у нее устанут ноги, вынесла стул. Ах, только тогда она заметила, что и правда, на самом деле ноги устали. Уже тридцать лет на этих ногах она обходит эту резиденцию, от задних построек до переднего двора, от места хранения опиума до казны, где хранится серебро. Правда, на самом деле уже устали ноги, она уже не может так долго стоять.
Она села на стул. Рядом с ней лежит рыжая собака. У нее над глазами имеются два черных пятна. Собака тоже старая, зубы у нее уже начинают выпадать, шерсть линяет, тут и там обнаруживая голую кожу. Собака ей верна. Верность собаки к ней, наверное, еще больше, чем она сама верна владыке. Если она готова умереть с ним, умереть из-за него, то собака готова то же самое вслед за ней сделать.
Она с ней ведет разговор:
- Рыжая, чувствуешь ли ты жар в животе?
Собака только головой туда-сюда вертит, длинным языком облизывает морду. Она провела рукой по ее голове.
- Рыжая, а рыжая, сегодня что-то такое нехорошее случится, обязательно случится.
Собака лижет ей руку. Они смотрят друг другу в глаза. Она чувствует, что у собаки в глазах слезы. Собака всю жизнь, всегда смотрит на нее глазами, полными слезами.
Эта собака стала сиротой, когда было ей всего два дня. Ее мать умерла в драке с коброй, защищая курятник. Кобра ее куснула в шею – всего один укус, даже кровь не пошла, а собака умерла. Во всем ее выводке только один щенок не отошел от умершей матери, вот эта рыжая. Она лежала с подбородком на животе у умершей матери. Первая жена велела отнести похоронить собаку-мать, и она на своем животе ползла за людьми. Ей всего два дня от роду, глупая, ничего не понимает.
Первая жена потом раздала всех щенков, оставив себе вот эту рыжую. С тех пор она следит за своей госпожой. Уже около двадцати лет. Для собаки двадцать человеческих лет равно восьмидесяти годам. И собаку тоже настигла старость.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Собака ест исключительно только то, что дает хозяйка. Даже если с кухни кусок жареного мяса предложат, она откажется. В ночи, когда хозяйка сидит в своей спальне, бодрствует в ожидания возвращения новой невесты, которую вызвали к владыке, собака тоже не спит, сидя с мордой у нее на коленях. Ложится только тогда, когда хозяйка ложится. Утром, когда хозяйка встает, собака встает вместе с ней. В своей жизни она далеко отошла от хозяйки лишь один раз, когда увидела кобеля, хвостом виляющего в углу двора. Она пошла было к тому месту и с кобелем побежала в огород, где цветет горчица. Хозяйка вышла, сердитым криком окрикнула ее назад в дом. Собака послушалась, покорно побежала назад с прижатым под животом хвостом, уже не обращая внимание на зазывающий вой кобеля.
С тех пор больше никогда не ходила она к кобелям.
И стала она сейчас одинокой, некрасивой, бездетной собакой. Тем самым похожа на свою хозяйку. Не так ли?
Иногда в дождливую погоду, глядя на собаку, лежащую с мордой на пороге дома, первая госпожа чувствует себя виновной перед своей собакой. Если бы в тот раз не крикнула она на собаку, то та, наверное, успела бы стать матерью. Но она крикнула, заставила домой вернуться. Она не хотела, чтобы ее собака занималась этим делом с кобелем. Послушная, сказать нечего, собака сразу отказалась от собственной страсти и вернулась к хозяйке.
А теперь стала старой. Наверное, умрет раньше хозяйки. Она не представляет себе, с кем она будет вести разговоры в бессонные ночи, когда собака умрет. Каждый раз, когда уходит владыка, с кем она будет ждать его возвращения.
Подул холодный ветер. В этом году зима длинная, холод продолжается, проглотив весну. Светлая полоса дороги перед воротами в резиденцию так и лежит безлюдной. Где находится владыка? Чем занимается он? Первой жене этот вечер кажется слишком длинным. Она собаке говорит:
- Иди домой. Уже холодно.
Но собака только молчит. Лежит с мордой на ее коленях с полузакрытыми глазами.

А тем временем владыка смотрит, не отрывая глаз, в белое лицо Синь.
Потом, долгое время спустя, Синь будет жалеть, Синь будет себя винить в том, что утром, перед выходом из дома, забыла помазать лицо сажей. И ей нельзя было петь так громко, да еще таким высоким прозрачным голосом, что в пении превосходила самого соловья. Но что было, то было, белое лицо было увидено, пение услышано.
Это пение станет причиной смерти.
Смерть эта уже предвидена. Страшная. Болезненная.
Владыка смотрит на нее во все глаза.
Почему до сих пор он не видел эту девушку, живущую на его земле, выращивающую кукурузу на его поле? Кто ее родители, что прятали такую красавицу от хозяина? Где прятали? На кухне ли? В конюшне ли?
Владыка спрашивает:
- Имя.
- Тхао Ча Ванг.
Поспешно отвечает парень. Владыка выплюнул слюну, говорит:
- Не твое. Ее.
У Синь голос задрожал:
- Шунг... Шунг Па Синь.
- Где живешь?
Она рукой показала в сторону за спиной владыки.
- Кто вы друг другу?
Синь поспешно говорит:
- Брат и сестра.
Ванг ее опережает:
- Муж и жена.
Владыка ухмыляется.
Пальцем показывая на Синь, велит:
- Завтра пусть родители ко мне в резиденцию явятся. Дело есть.
Синь побледнела, как полотно. Ванг невнятно бормочет:
- Ка... какое дело?
Владыка на него грозно смотрит, нахмурив брови:
- Тебя не касается.
Сказав, повернулся и поехал. От его ухмылки все холодеют и вздрагивают.
Он уже далеко уехал со своими людьми, коней и людей уже не видно за поворотом за горой, а Синь с Вангом все как есть стоят, остолбенев, как будто ноги, зарытые в землю, пустили корни.
Синь по-прежнему бледна. Кровь в ее теле перестает течет, а сама она уже перестала дышать. Ее жизнь, считай, кончена. Синь медленно опускается на землю, уже не может поправить юбку. Ванг сел рядом с ней, в молчании держал ее руку в своей руке.
Так долго просидели, и Ванг первым заговорил:
- Не бойся. Ничего плохого не будет.
Говоря эти слова, он в душе наоборот не меньше ее беспокоится. Он хочет только ее успокоить, старается облегчить ее страх. Сам еще не знает, как он будет жить без нее. Владыка смотрел на Синь, как будто хотел одним взглядом ее раздеть, и Вангу кажется, что вот-вот он невесту потеряет.
А в ее песне поется:
«Перед твоим домом растет лён,
Поэтому пчелы слетелись...»
Но перед ее домом теперь не стая пчел, а тигр со стадом. Старый тигр приносит верную смерть любым зверям, представлющимся ему только дичью.

Первая жена с собакой сидят в ожидании владыки у ворот до позднего вечера, и, когда уже становится темно, он появился.
Владыка был весел. Глядя на стул у ворот и стоящую рядом первую жену, он говорит:
- Ой, а ждать-то зачем. Сам ушел, сам вернусь.
Первая жена прогнала собаку назад, во двор, говорит:
- Почему так долго не было, как дела? Все хорошо ли?
Владыка кивает, лицо у него светится, как будто в руки ему попала корзина, полная серебром.
- Хорошо, хорошо. Хорошее дело. Очень хорошо.
Владыка пошел первым, жена за ним следует в дом.
Владыка пошел прямо в большой зал, первая жена, повысив голос, позвала прислугу:
- Принесите воду для мытья. На кухне быстрее накройте стол.
В доме прислуга вся оживает, быстро снуют туда-сюда, беготня поднимается такая, что друг о друга спотыкаются. Без хозяина все вяло ходят, дело вяло делается, как в полусне, а как он появился, все оживает в поспешном звуке шагов.
Подождав, когда владыка уже умылся, первая жена вышла из большого зала, сказав:
- Выйду-ка я на кухню, посмотрю, как там с ужином.
Однако она не пошла на кухню, а прямиком отправилась на конюшню. Там одним жестом рукой тайком позвала:
- Лы, а Лы. Иди сюда.
Лы, который днем вел господскую лошадь, в спешке привязал ее, попросил других конюхов дать ей солому и быстро, аж ноги заплетаются, вышел к первой госпоже.
Она пошла вперед, он за ней. В темном углу они остановились:
- Сегодня куда ходил хозяин?
Лы, тяжело дыша, бормочет:
- А это куда... куда он...
Этот малый такой забывчивый. Он всегда таким бывает, особенно в спешке, тем более, когда застали врасплох. Первая жена рукой больно ударила его по голове:
- Куда?
Парень поднял руку, погладил больное место, выдавил:
- Так, сперва поехал посмотреть, как добывают соль. Затем поехал передать опиум. После передачи опиума возвращаемся... домой
- Что-нибудь по дороге случилось?
Лы качает головой. Нет, ничего, – говорит.
- Правда ничего?
- Правда.
Первая жена все же сомневается, не оставляет:
- С кем встретились?
- Да много с кем. Надо с людьми встречаться, чтобы дела делать.
Первая жена еще раз дает ему по голове:
- Я спрашиваю, увидел ли он какую-нибудь девушку.
- Ах, забыл!
Лы вскрикнул. Так что первая жена поспешно дала ему по рту:
- Тише ты. И что так испугался ты?
Лы осторожно огляделся вокруг и выдавил:
- Хозяин увидел одну девушку. Боже, до чего хорошо поет. Как соловей. Он там стоял посреди дороги, никак с места не сдвинуть. Даже конь его остановился. Даже коню понравился ее голос.
- Да что ты говоришь?
Первая жена вздрогнула. Почувствовала холод, медленно по позвоночнику ползет он вниз по спине. Девушка, хорошо поющая, как соловей.
С давних времен она знает, что Шунг Чуа Да любит слушать песни. В резиденции есть целая свора девушек, семь-восемь человек. В эту своре не нужно быть красивой, даже можно быть старой, но обязательно нужно с хорошим голосом. Эти девушки ничего не должны делать в хозяйстве, днями только одним делом занимаются - поют. Они должны знать все песни монгов. Своим пением веселят владыку. Если он доволен, то они получают вознаграждение, а в противном случае всех будет наказывать. Порой получают прутьями по ягодицам аж до порчи юбки.
Но уже столько лет владыка не может найти ту, кто удовлетворил бы его. Верь не верь, до сих пор он ищет такую, обладающую хорошим голосом. Такой голос, чтобы петь ему до гроба, и даже когда он в гробе будет лежать, та должна петь песни, чтобы провожать его в последний путь с феями.
Что при жизни хочется послушать хороший голос, еще понять можно. А когда уже умер, но все еще хочет хорошие песни слушать - невозможно понять. Не дано понять.
Столько лет он не может найти такую девушку, а сегодня увидел ту, которая поет как соловей, до такой степени, что даже коню понравилось, стоит на месте, не хочет с того места сойти - то действительно скоро будет совершено большое дело.
Она почувствовала, что будто скоро потеряет что-то, самое ценное в ее жизни. Что именно, она еще не знает, не может назвать словами, но определенно чувствует. Она чувствует колики в животе. Тихо говорит на ухо малому Лы:
- Что он ей сделал?
- Она на высоком поле работала. Хозяин вызвал ее вниз.
- И что сказал?
- Он... сначала спросил, как зовут. Потом сказал: «Завтра пусть родители ко мне в резиденцию явятся. Дело есть». Вот что сказал.
Ах, ну все решено, значит. Но она еще последний вопрос задает:
- Как она выглядит? Красивая?
Лы чмокает губами, проглотив слюну:
- Красивее всех девушек в этой резиденции, красивее четвертой госпожи, ах нет, прошу прощения, забыл, красивее Ванг Чё. Красивая. Стоит ее увидеть, так глаза невозможно закрыть.
Первая жена отпустила Лы. Он тут же скрылся за дверью кухни, где ужинает прислуга.
Оставшись одна, первая жена опирается о стену.
Она поняла, что скоро потеряет.
Она потеряет владыку.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Среди всех девушек в этой резиденции, кого-то сам владыка где-то захватил и домой силком приволок, кого-то она сама свахой просила у родителей, в течение долгих тридцати лет одна только Ванг Чё сумела угодить владыке, одна только Ванг Чё смогла принести ему так много радости, и только она одна посмела заставить его так много грустить.
С того дня, как Ванг Чё не стало, сегодня впервые первая жена увидела, как смеется владыка. Ванг Чё была писаной красавицей. Однако она, несмотря на то, что владыка любил ее больше всех, обладала голосом, как у драной кошки, который невозможно было слушать.
Ах, и грешно и смешно вспоминать, как она пела, эта Ванг Чё.
Иногда в теплые солнечные дни владыка сидел перед домом, спиной к двери, лицом к солнцу, опираясь на спинку стула, голову чуть назад запрокидывая, чтобы позади стула стоящей Ванг Чё было удобней вырывать из его головы седые волосинки.
А Ванг Чё, руками вырывая испорченные волосы, во все горло поет. Из ее милого рта вылетает песни с таким звуком, что терпеть нет мочи. Ее песни звучат, как весенний концерт у кошек. И поет она во все горло, не вполголоса. Прямо как кошка призывает кота к себе.
Владыка, бывало, смеется, но явно боясь, что любимой жене станет стыдно, поэтому не открытым смехом, а только сдержанным, сдавленным бульканьем в горле. Служанки, если очень уж им захотелось, тоже убегают далеко от того места, чтобы вдоволь насмеяться. Только одно живое существо не боится Ванг Чё, не стеняясь присутствия самого владыки – это Шунг Кат. Причину тому никто не знает, но с самого первого ее появления в резиденции Шунг Кат ее сразу невзлюбил и каждый раз, когда Ванг Чё близко подходит к владыке, то сапсан, громко хлопая крылья, роняя везде вокруг пыль и перья, шумно взлетает вверх и садится над ними на стропиле. И там сидит, невзирая на зов, на крик самого владыки, и готов сидеть там вплоть до ее ухода.
Так бывало, что когда Ванг Чё, дородным задом виляя, проходит через двор, Шунг Кат неизвестно откуда появляется над ее головой и мигом гадит посреди воздуха, как раз перед ней. Стоит ей один шаг быстрее сделать, и этот птичий помет попадает ей в лицо. Ванг Чё, бывает, выходила из себя, что попало с руганью бросала по птице, но бросить какой-либо предмет, камень или чурку по сапсану на лету, все равно что попытаться выстрелить по облаку или ветру. Прислуга все это видела, и все развлекались до колик в животе.
И вот так Ванг Чё руками вырывает испорченные волоски у владыки и громко во все горло поет. И никто, даже сам владыка, не смеет смеяться, но только не Шунг Кат. Тот с высокого стропила, где сидел, клювом вниз указывая, начинает свой отвратительный крик, в его крике слышна и сердитость, и злоба. Крик этот вонзается в уши, как нож. Ванг Чё останавливается, пальцем в сапсана тыча, говорит:
- Отвратительный сапсан, если еще раз закричишь, то не вини меня, если я тебе горло перережу.
Но такая угроза на Шунг Ката не действует. Даже если она и на самом деле держит нож в руках, то сапсан ее все равно не боится. Шунг Кат только громче кричит. Вот так человек внизу и сапсан сверху будут ругаться целый день.
Владыке весело было слушать их перепалки, смеется глубоко в горле сдержанным смехом. Однажды сказал, что у Шунг Ката крик лучше, чем пение у Ванг Чё. Она очень рассердилась на него, больно ударила его по плечу и повернулась к нем задом, сразу отошла.
Ее поведение первой жене тогда очень не понравилось. Кто она такая, что позволяет себе вести таким образом. Четвертая жена она, не его мать же. Даже она, первая жена, никогда не смела обижаться на владыку, не говоря уж о таком поведении, как повернуться задом к нему и бесцеремонно уйти.
А сейчас появится другая девушка. Красивая, и еще и обладает красивым голосом. От ее красоты, если один раз увидел, невозможно оторвать глаз, а поет лучше самого соловья. Та, кто отнимет у нее, возможно, навсегда и в последний раз, ее мужа.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Глава Восьмая

За спиной как земля,
А впереди, перед грудью – как небо.
Неизвестно, где любовь кончается...

(Народная песня монгов)

Синь варит кашу свиньям. Сидит на кухне, но все мысли ее за воротами.
Пошел отец сегодня в резиденцию владыки, как тот велел. Невозможно не явиться. Один, два, три дня протянешь, и, чего доброго, явятся в их дом люди со зловещими лицами. Приглашают, говорят, но силком вытащат из дома, не успеешь даже берет на голову надеть.
Не надо дожидаться его возвращения, чтобы понять, зачем вызвал владыка.
Синь варит кашу свиньям, а рукой берет сажу из большой сковороды и лицо мажет. Бесконечно мажет, уже все лицо измазанное, но она все равно мажет, не останавливается. Пятна одно на другое накладываются.
Мать снаружи входит с охапкой льна, готовясь к работе. Увидя, как Синь непрерывно себе лицо сажей мажет, сама не знает, что делает, мать рассердилась, бросила лен на землю, вынула прут и ударила ее.
- Чем ты там занимаешься?
Синь не обращает внимание на мать, даже ее не замечает, продолжает наносить на лицо новые мазки.
Мать подходит к ней вплотную, рукой отгораживая дочь от такого занятия, взяла палочку, которой дочь кашу перемешивает, ударила дочку по рукам. И оттолкнула дочь подальше от сковороды.
Синь посмотрела на мать, горько заплакала.
- Пусть. Дай мне помазать.
У матери тоже слезы потекли:
- Доча, так зачем теперь мазать? Разве ты не знала, что владыке нравится красота, на красивых девушек он охотится? Если знаешь, так почему перед выходом на поле ты не мазалась? Разве не знала, что владыке нравится красивый голос и красивое пение? Если знаешь, зачем свой рот на работе не зашила? Ты работаешь руками, не ртом, доча.
Синь беспомощно опустилась, села на землю перед очагом.
Мать опускается рядом, заключила ее в объятие. Мать старается не плакать, но ее слезы текут сами по себе, все ее лицо мокро от слез.
- Не бойся. Нечего бояться. Вернется твой отец, ничего плохого не будет.
Синь также хотела бы думать, что ничего плохого не будет. И она останется жить в доме родителей до того, как выйдет замуж и перейдет жить в дом Ванга.
Вот и пришел отец.
Он открыл ворота. Мать с дочерью вышли стоять у дверей на кухню, смотрят на отца, который сейчас переходит двор. Отец не смотрит на мать, не смотрит на дочь. Его косая тень следует за ним по двору.
Синь, а Синь, знаешь ли, что думает отец?
Родители кормили, воспитывали столько лет, чтобы Синь выросла красавицей, похожей на мать, с каждым днем становится еще красивее. У родителей с дочерью растет радость, но с радостью растет и тревога.
Дочка растет, родители не ждут, когда настанет день ее выдать замуж за серебряные монеты, а ждут, чтобы выдать ее замуж, как бросить хорошее зерно в хорошую почву. Вот простое желание родителей.
Что сказал владыка?
Владыка сказал: резиденция владыки является хорошей почвой, самой лучшей в долине Дыонгтхыонг, где надежно можно посеять твое хорошее зерно. Будь спокоен тут за свое зерно.
Да всем известно, что хорошее зерно если бросишь туда, то со временем станет оно тухлое, росток не даст. Но если владыка сказал, что почва эта хороша, то надо повиноваться, согласиться, что эта почва хорошая. Спорить с ним все равно, что себе смерть зарабатывать.
Впервые сейчас отец перешагнул порог резиденции владыки. Он там сидит на высоком кресле, кресло огромное, но человек, сидящий на нем, оказывается еще больше. Спросил владыка:
- Сколько в твоей семье дочерей?
- Одна.
- Сколько ей лет?
- Восемнадцать.
Владыка проглотил слюну.
- Почему восемнадцатилетнюю еще не выдали замуж?
Отец пожалел, что не сказал владыке, что дочь замужем. Если бы сказал так, то сейчас, наверное, все уже в порядке было бы, все бы получилось хорошо. Если сказал бы, что уже выдал дочь замуж, то не должен бы был стоять тут, перед владыкой. Однако Зинь, его друг Тхао Ча Зинь, ему говорил:
- Они, наши дети, все равно поженятся, так давай дадим им пожить у своих родителей вдоволь. Когда захотят, то тогда разрешим им играть свадьбу.
Они были лучшие друзья. Поэтому всегда хотел, чтобы у друга все было хорошо, всем весело было жить. Вот так Зинь говорил, поэтому отец с радостью согласился, намерен оставить дочь дома еще на год или на два, чтобы отремонтировать дом как следует, чтобы готов был встретить молодоженов.
Однако раз сейчас спрашивает владыка, то что можно сказать в ответ? Надо придумать ответ. И отец говорит:
- Она хочет остаться дома еще на один урожай кукурузы, помочь родителям, только потом выйдет замуж.
- Есть у нее парень?
- Есть... есть.
- Из какого рода?
- Из фамилии Тхао. Сын Тхао Ча Зиня.
Услышав это, владыка кивает:
- Хорошо. Очень хорошо.
Почему на этот ответ сказал владыка «хорошо», отец не понимает.
Владыка повелел прислуге принести большую, тяжелую сумку с серебром, вручает отцу.
- Возьми домой. В этот урожай не надо идти работать на горное поле, не надо кукурузу выращивать. Дай земле отдохнуть.
Увидя эту сумку с серебром, отец уже понял, что хотел владыка. Отец отказывается. Они еще в долгах у владыки, не выплатили еще налог, поэтому нет сейчас повода, чтобы владыка давал ему серебро.
Владыка заметил, что отец серебро не берет, спрашивает:
- Ты что, думаешь, что этого мало?
- Не, не смею думать, что мало. Не смею серебро брать.
- Нечего тут не сметь. Возьми. Это пока только часть. Я дам еще больше следующий раз.
И заставил уйти с серебром. Невозможно отказаться. Вот оно, это серебро.
Отец бросил сумку на печь. Монеты стучат друг о друга, звучат, звякают.
Мать и Синь смотрят на сумку, не отрывая глаза.
- Чего же в конце концов хотел владыка? – мать у отца спрашивает.
Отец рукой показывает на сумку:
- Он хотел этим серебром купить наше зерно, чтобы посеять в своей резиденции.
- Какое у нас зерно?
Отец посмотрел на Синь, затем на мать.
Синь громко заплакала. Рывком взяла серебро и выбросила во двор. Монеты покатились из сумки, звякают там во дворе. Синь кричит:
- Нет, не пойду я. Лучше смерть, чем такая жизнь в резиденции владыки.
И побежала со двора, прямо по серебряным монетам, разбросанным по двору.
Аватара пользователя
tykva
Супермодератор
Сообщения: 203
Зарегистрирован: 17 мар 2017 14:46
Откуда: Ханой
Род занятий: Переводчик

Re: Владыка земли. До Бить Тхуи. Роман - перевод Куинь Хыонг

Сообщение tykva »

Она настежь открыла ворота, выбежала по тропинке, ведущей в темноту. Темнота густой пеленой опускается, ее скрывая. Створы за ней хлопают, хлопают несколько раз, не остановившись сразу.
Синь не знает, что мать побежала за ней, хотела было ее позвать, остановить, но никак не может издать звук, не может ее имя назвать. Мать неровные шаги делает, вот-вот упадет. За ней выбежал отец, говоря:
- Не беги за ней. Оставь ее в покое.
Мать остановилась у ворот. Теперь ее слезы текут ручьем, никак не остановишь.
Она вспоминала ту ночь, когда родила дочь. Зимняя ночь, снег падает крупными хлопьями, летящими по небу, и белым покрывалом ложится на двор. Отец побежал повитуху звать, но та болеет, не может даже подняться с постели. Отец побежал за своей тетей. Тетя старая, у нее глаза плохо видят, ноги слабые, еле-еле ходят, останавливаясь через шаг. Когда отец с тетей дошли домой наконец, мать уже родила без посторонней помощи, дочь уже плачет, а детское место все вышло, но еще соединяется с ее пупком, мать не смогла сама отрезать. Тетя поднимает новорожденную к своим слабым глазам, смотрит, рассматривает, бормоча:
- Ох, лицо, хорошенькое лицо!
Тетя сдержала длинный выдох.
Очень красивая девочка родилась. Не к добру. Слишком красивым женщинам нехорошо живется. А если красивые, но родились у бедных родителей – тем более! Уже тогда тетя сказала роженице, которая от родов устала так, что глаза не смогла открыть:
- Потом не давай ей красивую одежду носить.
Тогда мать еще не смогла понять услышанные слова. Она слышала только громкий плач новорожденной, да такой громкий, что, кажется, черепицы на крыше разбиваются.
На следующее утро снежный покров на дворе удваивается, снег покрывает все крыши домов и хлевов. Из своей комнаты глядя через окно на все снежно-белое вокруг, мать обдумывает слова тети. Почему она так сказала?
Синь спит в ее объятии. Щечки красны, как яблоки. Глаза плотно закрыты. Мягкие волосы падают на маленький лоб. Кожа белая, как снег. Она родилась у родителей, как снежинка, подаренная небом. Белая, душистая снежинка.
Легко было ее вырастить, легче, чем ухаживать за кукурузой на поле. С малых лет она не болела, запела еще до того, как начала разговаривать. В семь-восемь лет можно было ее легко отыскать по пению. В тринадцать-четырнадцать лет к ней парни толпой собираются у входа на рынок, поджидая ее появления. Она привлекает парней, как цветок привлекает пчелиный рой. Мать все еще помнит слова тети, несмотря на то, что та несколько лет назад уже отошла к предкам по старости. Она никогда не разрешала Синь красивую одежду надевать. Новую юбку надо замочить в золе, чтобы цвет выцвел, и юбка казалась старой. Но, несмотря на все это, Синь везде и всюду выделяется как луна, которая поднимается из-за горы. Никто, ничто не сможет ее затмить, ведь ее красота остановит каждый взгляд, стоит взглянуть на нее.
А когда ей исполнилось шестнадцать, мать больше не разрешала ее идти на рынок. С тех пор, как владыка начал охотиться на красивых девушек и силком волочь их в свою резиденцию, каждый раз, когда она выходит из дома, мать заставляет ее сажей или землей лицо мазать. Но мать забыла про ее голос. Сажей можно намазать лицо дочерна, но никак не возможно скрыть ее голос.
Именно этот голос, пение этим голосом, красивее, чем соловей, прозрачнее, чем родниковая вода, сегодня и принесло беду Синь.
Мать, опираясь на настеж открытые воротные створы, смотрит на тропинку, которая унесла ее дочь, и слезы у нее текут по лицу. Скоро она уже не сможет держать дочь в своем объятии.
Ночь опускается на леса и горы. Ветер шуршит листьями вверху, на деревьях. Мать хотела бы, чтобы Синь навсегда осталась трех-четырехлетним ребенком, чтобы каждый раз, когда она предчувствует что-то нехорошее, то могла бы заключить ее в свое надежное объятие.
Отец стоит рядом с матерью. Ее старается утешить.
- Жена, успокойся. Подожди. Вернется.
Мать не смотрит на отца. Она все еще смотрит в темноту, проглотившую ее дочь.
- И что, если вернется? Разве, вернется, и мы можем держать ее дома, не отдать в резиденцию владыки?
Отец молчит. На вопрос жены не может ответить. У них ведь нет другого выхода, чем послушаться господской воли.
Мать рукавом слезу утирает:
- Зачем жить с таким страданием.
- Дай мне подумать.
Отец, высказав эти слова, еще не знает, что он может придумать, чтобы найти лучший выход, чем молча отдать дочь в руки владыки.
После Синь мать не могла рожать больше. У лекаря спрашивали, просили лекарства, но тот утверждает:
- Если так хочется, пейте лекарство. Но у вас больше не будет детей, господь вам только одного дал.
Ну, и хорошо. Хороший друг Зинь, видя, что каждый год после сбора кукурузы, супруги бегают к лекарям за лечением, три или четыре года прошло, а все безрезультатно, говорит:
- Оставьте вы это лекарство. У меня вот двое сыновей, дам вам одного в зятья. Вот и не бойтесь в старости остаться одни без детей.
Отец с матерью успокоились. После еще трех или четырех попыток навсегда перестали лекарство пить.
А когда Ванг и Синь понравились друг другу, полюбили друг друга, родители радовались до беспамятства. Ведь уже решили стать родственниками по браку детей, даже без любви между ними тоже заставили бы их пожениться. Но стали молодые как пара голубей, весь день друг с другом рядом, переговариваясь, и родителям также хочется запеть.
А теперь они их, дочь и зятя, потеряют.
С мыслями растет боль и ненависть.
Отдать дочь владыке все равно, что своим ножом вырезать себе кусок кишки и владыке отдать.
В это время, когда отец с матерью стояли у ворот и смотрели на пустую тропинку, Синь бежит со всех ног. Ночь темна, луны со звездами не видно, слабого света с неба достаточно лишь, чтобы озарить маленькую тропинку, по которой она бежит, сама не зная, куда. Она чувствует в груди огромное давление, хочется ей сорвать блузу, чтобы ветры в грудь били. Она задыхается, поэтому широко открывает рот, чтобы дышать. Однако чем сильнее, чем глубже делает вдох, одышка тем сильнее становится.
Она с разбегу споткнулась о навстречу ей бегущего человека. Человек с огромной грудью, с широкими плечами, на подбородке растет борода. Это Ванг.
О боже, во всех ситуациях заставляешь их встретиться, это к добру или к беде?
Ванг сам только что услышал, что отец Синь был вызван в резиденцию владыки, хотел было бежать к ней узнать, да успокоить, однако прямо об нее споткнулся посреди дороги.
Синь уткнулась лицом Вангу в грудь. Слезы, высохшие на бегу, снова текут. Вскоре вся его грудь становится мокрой от ее слез.
Они сели друг рядом с другом, у большой ели. Из-за темноты не видят лица друг друга, только слышат голос и чувствуют знакомый запах.
Ванг спрашивает, ну, такой вопрос, что и без ответа ясно:
- Что сказал владыка твоему отцу?
Синь молчит, после долгого молчания говорит:
- Хочет, чтобы его зерно бросили в землю владыки.
В темноте было слышно, как он скрежещет зубами.
- Эта почва ведь давно испорчена, чтобы сеять зерно. Лучше было бы убить.
Синь отыскала в темноте его руку и сжала. Она еще больше боится, чем Ванг, но не может это высказать. Если на самом деле такое случится, то всем будет больно, и не скажешь, кому больнее.
Синь вздрогнула, представляя, как она будет жить в резиденции владыки. Ведь наслышана она сплетен об этом самом жестоком человеке среди монгов, как и наслышаны об этом все девушки ее возраста – возраста на выдание. Через ворота в резиденцию владыки входили сотни девушек, пять лет, десять лет, никто еще не возвращался к родителям. Неизвестно, живы ли, мертвы ли они, молоды ли, стары ли они. Хорошо, если временами родители еще получают серебро, по этим монетам узнают, что еще жива дочь, а если уже давно монеты не приходят, то родители думают, что их дочери уже нет в живых. У родителей Синь ведь одна, как она переступит через этот порог, то могут к ее поминкам готовиться. Без нее как они будут жить на старости друг с другом? А Ванг, как он будет жить без нее?
Иголки с веток падают ей на плечи. Поднимается запах лесных листьев, тленных кусков деревьев, запахи леса их окружают. Когда она покинет родительский дом, станет женой владыки, его имуществом, больше никогда она не сможет почувствовать этот запах. И больше не дано ей чувствовать запах Ванга.
Синь берет его руку в свою, кричит:
- Ванг!
И повернулась к ним, лицо уткнулась в его плечо, зубами больно кусала его.
Синь не хочет его потерять, она также не хочет, чтобы он ее потерял. Синь хочет, если она умрет, то пусть умрет вместе с ним.
Темнота сгущается. Небо становится еще выше. А редкие звезды, что слабым светом мерцают, еще слабее и дальше оказываются.
Ванг заключает ее в своем объятии сильными, длинными руками. Ванг хочет возлюбленной сказать, что он ее удержит вот этими руками. Вопреки смерти, не отпустит.
Ответить

Вернуться в «Литература - вьетнамская и про Вьетнам»